- Нам лучше уйти, Филипп, - сказал он.
Но тот уже не мог совладать со своим порывом.
-Сударь, - сказал он маркизу, - подумайте о том, кто вы сейчас
икемвыстанете. Вспомните, чтовыивамподобныеживете
злоупотреблениями, изадумайтесьнадтем, какие плоды они должны
принести в итоге.
-Бунтовщик! -презрительнопроговорилмаркиз. - Вы имеете
наглостьзаставлять меня слушать всякий вздор, выдуманный вашими так
называемыми современными интеллектуалами!
-Вздор, сударь? Выдумаете... вы действительно считаете все
мною сказанное вздором? Феодальная власть держит в тисках все живое и
радисобственнойвыгодывыжимаетиз народа все соки! Она заявляет
праванаводырекиогонь, на котором бедняк печет свой хлеб, на
травуиячмень, на ветер, что вращает крылья мельниц! Крестьянин не
может ступить на дорогу, перейти реку по шаткому мосту, купить локоть
тканина деревенском рынке, не заплатив налога! По-вашему, все это -
вздор? Новами этого мало! В уплату за малейшее посягательство на
ваши"священные"привилегии вы отнимаете у несчастного самую жизнь,
нискольконе думая, на какое горе обрекаете вдов и сирот! Неужели вы
успокоитесьтолькотогда, когдаваша тень проклятием ляжет на всю
страну? Иливгордынесвоейвы полагаете, что Франция - этот Иов
среди народов - будет вечно терпеть ваше ярмо?
Филиппостановился, словноожидаяответа. Ноответане
последовало. Маркизвмолчаниивнимательносмотрелнамолодого
человека; вегоглазахпоблескивалзловещий огонь, в уголках губ
застыла презрительная полуусмешка.
Андре-Луи потянул друга за рукаве
- Филипп!
ДеВильморенсмахнулегорукуипродолжалсещебольшим
фанатизмом:
-Неужеливынезамечаете, что собираются тучи, предвещающие
бурю? Вы, вероятно, полагаете, будто Генеральные штаты, созываемые
господиномНеккеромиобещанныена будущий год, станут заниматься
толькоизобретениемновыхподатейдляспасениягосударстваот
банкротства? Еслитак, то вас ждет разочарование. Презираемое вами
третьесословиедокажет, что сила на его стороне; оно найдет способ
покончить с язвой привилегий, разъедающей нашу несчастную страну.
Маркиз слегка шевельнулся на стуле и наконец заговорил.
- Сударь, - сказал он, - вы обладаете опасным даром красноречия.
Иисточникегоскорееввас самих, чем в вашем предмете. В конце
концов, чтовы мне предлагаете? Разогреть блюда, приготовленные для
обтрепанныхэнтузиастовиз провинциальных клубов, чьи головы набиты
обрывками из ваших вольтеров, жан-жаков* и прочих грязных писак? Ни у
одногоиз ваших философов не хватило ума понять, что мы представляем
собойсословие, освященное древностью, что за нашими привилегиями -
авторитет веков!
- Гуманность, сударь, - возразил Филипп, - древнее, чем институт
дворянства.
Права человека родились вместе с самим человеком.
Маркиз рассмеялся и пожал плечами.
-Иногоответаяинеожидал. В нем звучит бредовая нота,
которую тянут все философы.
Но тут заговорил господин де Шабрийанн.
-Выслишкомдолгоходитевокругда около, - с нетерпением
упрекнул он кузена.
-Яужеуцели, -ответил ему маркиз. - Я хотел сперва все
уточнить.
- Черт побери! Теперь у вас не должно оставаться сомнений.
- Вы правы. - Маркиз встал и повернулся к де Вильморену, который
ничегонепонялизкороткогоразговорадвух кузенов. - Господин
аббат, вы обладаете очень опасным даром красноречия, - повторил он. -
Могусебепредставить, как оно увлекает людей. Если бы вы родились
дворянином, тонеусвоилибыстакойлегкостью ложные взгляды,
которые проповедуете.
Де Вильморен недоуменно посмотрел на маркиза.
- Если бы я родился дворянином, говорите вы? - медленно и слегка
запинаясьпереспросил он. - Но я и родился дворянином. Мой род и моя
кровь не уступают вашему роду и крови в древности и благородстве.
Маркизслегкавскинулброви, поегогубамскользнула едва
заметнаяснисходительная улыбка, темные влажные глаза смотрели прямо
в лицо Филиппу.
- Боюсь, что вас обманули.
- Обманули?
-Вашивзглядысвидетельствуютотом, чтоваша матушка не
отличалась скромностью.
Жестокие, оскорбительныеслова растаяли в воздухе, и на устах,
произнесшихихневозмутимо, какпустуюбанальность, появилась
спокойная усмешка.
Наступиламертваятишина. Андре-Луиоцепенелотужаса. Де
Вильмореннеотрываясь смотрел в глаза де Латур д'Азира, как бы ища
объяснения. Ивдругонпонял, какжестокоего оскорбили. Кровь
бросиласьему в лицо, в мягких глазах вспыхнул огонь. Он задрожал, с
устегосорвалсякрик, и, подавшись вперед, он наотмашь ударил по
ухмыляющейся физиономии маркиза.
ВтожемгновениегосподиндеШабрийанн вскочил со стула и
бросился между ними.
СлишкомпоздноАндре-Луидогадалсяо западне. Слова де Латур
д'Азнрабылинеболее чем ходом, рассчитанным на то, чтобы вывести
противникаизсебяи, вынудив его к ответному ходу, стать хозяином
положения.
Набелом, как полотно, лице маркиза медленно проступил след от
пощечиныдеВильморена, ноон не произнес ни слова. Теперь пришел
чередшевальевыступитьвроли, отведеннойемувэтом гнусном
спектакле.
-Вы понимаете, сударь, что вы сделали? - ледяным тоном спросил
онФилиппа. - И, разумеется, догадываетесь о неизбежных последствиях
своего поступка?
ДеВильморенниочем не догадывался. Бедный молодой человек
поддалсяпорывуи, не задумываясь о последствиях, поступил так, как
велелаемучесть.