Бедный молодой человек
поддалсяпорывуи, не задумываясь о последствиях, поступил так, как
велелаемучесть. Но, услышав зловещие слова де Шабрийанна, он все
понялиеслипожелализбежатьпоследствий, накоторыенамекал
шевалье, тотолькопотому, чтодуховноезваниезапрещалоему
улаживать споры таким способом. Филипп отступил на шаг.
-Пустьоднооскорблениесмоет другое, - глухо ответил он. -
Преимуществавлюбомслучае на стороне господина маркиза. Он может
чувствовать себя удовлетворенным.
- Это невозможно. - Шевалье плотно сжал губы. Теперь он был сама
учтивостьиодновременнонепреклонность. -Удар нанесен, сударь.
Думаю, янеошибусь, сказав, чтосгосподиноммаркизом еще не
случалосьничегоподобного. Еслиегословаоскорбиливас, вам
следовалопотребоватьсатисфакции*, как принято между благородными
людьми. Вашидействиятолькоподтверждаютсправедливость
предположения, котороевысочлиоскорбительным, что, однако, не
избавляет вас от ответственности за них.
Каквидите, в задачу шевалье входило подлить масла в огонь и не
дать жертве уйти.
-Янестремлюсьизбежать ответственности, - вспылил молодой
семинарист, поддаваясь на провокацию.
В конце концов, он был дворянин, и традиции его класса оказались
сильнеесеминарскихнаставленийвгуманности. Честь обязывала его
скорее умереть, чем уклониться от последствий своего поступка.
- Но он не носит шпагу, господа! - в ужасе воскликнул Андре-Луи.
- Это легко исправить. Я могу одолжить ему свою.
-Яимеюввиду, господа, - настаивал Андре-Луи, негодуя и
опасаясьзадруга, - что он не привык носить шпагу и не владеет ею.
Он семинарист - будущий священник, ему запрещено участвовать в том, к
чему вы его принуждаете.
-Емуследовало подумать об этом, прежде чем ударить господина
маркиза, - вежливо заметил де Шабрийанн.
- Но вы спровоцировали его! - гневно ответил Андре-Луи. Затем он
несколькоуспокоился, но отнюдь не потому, что заметил высокомерный
взгляд шевалье. - Господи! Что я говорю! Какой смысл приводить доводы
там, гдевсе заранее обдумано?! Уйдем отсюда, Филипп. Неужели ты не
понимаешь, что это ловушка!..
Но де Вильморен оборвал его:
- Успокойся, Андре. Господин маркиз абсолютно прав.
- Господин маркиз прав?..
Андре-Луибеспомощноопустилруки. Человек, которого он любил
больше всех живых существ, попался в тенета всеобщего безумия. Во имя
смутного и крайне превратного представления о чести он сам подставлял
грудьподнож. Ипоступалтакотнюдьнепотому, что не видел
расставленнойемузападни, нопотому, чточестьзаставляла его
пренебречьею. ВэтуминутуонпоказалсяАндре-Луипоистине
трагической фигурой. Возможно, и благородной, но очень театральной.
Глава IV. НАСЛЕДСТВО
Господинде Вильморен пожелал немедленно приступить к поединку.
Глава IV. НАСЛЕДСТВО
Господинде Вильморен пожелал немедленно приступить к поединку.
Кэтомуего побуждали причины как объективного, так и субъективного
характера. Поддавшисьэмоциям, недостойнымсвященнослужителя, он
спешилпокончитьсэтим делом, прежде чем вновь обретет подобающее
семинаристурасположениедуха. Кроме того, он немного боялся самого
себя, точнее - его честь опасалась его натуры. Особенности воспитания
ицель, ккоторой он шел не один год, лишили его значительной доли
той воинственности, что самой природой заложена в каждом мужчине.
Маркизу также не терпелось завершить начатое, и, поскольку рядом
былидеШабрийанн, действующий от его имени, и Андре-Луи, свидетель
де Вильморена, ему ничто не препятствовало.
Итак, черезнесколько минут детали поединка были улажены, и мы
застаемвсехчетверыхназалитой солнцем лужайке позади гостиницы
готовыми приступить к осуществлению зловещего намерения. Там им никто
немогпомешать. От случайного взгляда из окна их скрывала плотная
стена деревьев.
Отбросив формальности, они не стали измерять шпаги и обследовать
местопоединка. Маркизотстегнулпортупею с ножнами, но остался в
камзолеитуфлях, считая излишним снимать их ради такого ничтожного
противника. Высокий, гибкий, мускулистый, он встал против не менее
высокого, ноочень хрупкого де Вильморена. Последний тоже пренебрег
принятымив таких случаях приготовлениями. Он прекрасно понимал, что
емусовершенноникчемураздеваться, и встал в позицию в полном
одеяниисеминариста. Еголицобылопепельно-серым, и только над
скулами горел болезненный румянец.
ДеШабрийаннстоялопершисьнатрость - шпагу он уступил де
Вильморену-исоспокойныминтересомвзиралнапроисходящее.
Напротивнего, по другую сторону от противников, стоял Андре-Луи. Из
всехчетверыхонбылсамым бледным, его глаза лихорадочно горели,
влажные пальцы судорожно сжимались и разжимались.
ВсечувстваАндре-Луивосставалипротив поединка, внутренний
голос призывал его броситься между противниками и попытаться развести
их. Однако, сознаваябесплодностьблагогопорыва, он сдержался и
попыталсяуспокоитьсебямыслью, чтоэтассоранеможет иметь
серьезных последствий. Если честь обязывала Филиппа скрестить шпагу с
человеком, которого он ударил, то благородное происхождение де Латур
д'Азиратребовалоотнегонегубитьюношу, которогоонсам
спровоцировал на оскорбление. Маркиз считался человеком чести, и едва
ливегонамерениявходилонечтобольшее, чемпреподать урок,
возможнои жестокий, по долженствующий принести пользу противнику. В
этихсоображенияхзаключалось единственное утешение Андре-Луи, и он
упрямо держался их.
Противникисошлись, зазвенеласталь. Слегкасогнув колени и
передвигаясьбыстрыми пружинистыми движениями, маркиз держался боком
кпротивнику, тогда как де Бильморен стоял к нему лицом, представляя
собойотличнуюмишень.