Ведь в реальном
миреалчнаяборьба за блага и дух стяжательства отравляют дружеские
отношения.
Ихбылоровноодиннадцать-троеженщинивосемь мужчин.
Называлионидругдругасценическими именами, которые говорили об
амплуа и никогда не изменялись, какую бы пьесу ни играли, - разве что
слегка варьировались.
-Нашатруппаверна традициям старой итальянской комедии дель
арте*, - сообщил Панталоне. - Сейчас таких трупп осталось мало. Мы не
обременяемпамять, заучиваявысокопарныефразы, являющиеся плодом
мучительныхусилийбездарногоавтора. Каждыйизнас-автор
собственнойроли, которую создает прямо на сцене. Мы импровизаторы -
импровизаторы старой благородной итальянской школы.
-Именнотакяипредположил, -сказал Андре-Луи, - когда
увидел, как вы репетируете свои импровизации.
Панталоне нахмурился.
-Язаметил, сударь, что ваше остроумие имеет едкий, чтобы не
сказать язвительный, привкус, и это очень хорошо. Полагаю, что именно
подобныйюморподходитквашемувыражениюлица, однако он может
завестивас не туда, как и случилось на этот раз. Репетиция - случай
исключительный - понадобилась из-за того, что наш Леандр недостаточно
владеетактерскиммастерством. Мыпытаемся обучить его искусству,
котороеемунеобходимоикоторым - увы - не наделила его природа.
Еслиже и это не поможет... Впрочем, не будем нарушать наше согласие
ожиданием бед, которых мы надеемся избежать. Мы любим нашего Леандра,
несмотря на все его недостатки. Позвольте познакомить вас с труппой.
ИПанталонесталпредставлятьсвоютруппу. Онуказална
долговязого добродушного Родомона, которого Андре-Луи уже знал.
-ПосколькуРодомоннаделендлиннымирукамивногамии
крючковатымносом, ониграетв наших пьесах Капитана*, - объяснил
Панталоне. - У него отменные легкие - вы бы только послушали, как он
вопит. Сначаламыназвалиего Спавенто, или Эпуванте*, но это имя
недостойнотакоговеликогоартиста. Никогдаещестех нор, как
великолепныйМондор*изумилмир, подобный хвастун не появлялся на
подмосткахсцены. Итак, мыприсвоилиемуимяРодомон, которое
прославилМондор. И даю слово как актер и благородный человек - а я
благородный человек или был им - мы не ошиблись в выборе.
УжасныйРодомон, смущенный таким обилием похвал, покраснел, как
школьница, под серьезным испытующим взглядом Андре-Луи.
-Следующий- Скарамуш, котороговы также уже знаете. Иногда
он Скален, а иногда - Ковиелло*, чаще всего - Скарамуш, и уж поверьте
мне, дляэтойролионподходитбольше всего - я бы даже сказал,
слишкомподходит. Потому что он Скарамуш не только на сцене, но и в
жизни. Онумеетхитровестиинтригуи стравливать людей, притом
держитсяс вызывающим нахальством, когда уверен, что ему не отплатят
тойже монетой. Он - Скарамуш, маленький застрельщик. Но я по натуре
своей снисходителен и люблю все человечество.
Он - Скарамуш, маленький застрельщик. Но я по натуре
своей снисходителен и люблю все человечество.
-Как сказал священник, целуя служанку, - огрызнулся Скарамуш и
снова принялся за еду.
-Каквидите, он, подобно вам, наделен язвительным юмором, -
сказалПанталонеипродолжил: - А вот этот ухмыляющийся мошенник с
деревенскойфизиономиейишишкой на носу - конечно же, Пьеро*. Кем
же еще ему быть?
-Ябыгораздолучшесыграл Влюбленного*, - сказал сельский
херувим.
-Заблуждение, свойственноеПьеро, - пренебрежительно заметил
Панталоне. -Воттотгрузный насупленный негодяй, состарившийся в
грехе, аппетиткоторого с годами все возрастает, - Полишинель*. Как
видите, природасоздалакаждогодлятой роли, какую он играет. А
проворныйвеснушчатыйнахал-Арлекнн. Оннепохожна вашего,
усыпанного блестками, в которого упадок современного театра превратил
первенцаМомуса*, -нет, этонастоящийдзани комедии дель арте,
оборван ный, весь в заплатах, наглый, трусливый и мерзкий буффон.
-Каквидите, природасоздалакаждогоиз нас для той роли,
которую он играет, - передразнил Арлекин главу труппы.
-Внешне, мой друг, только внешне, иначе мы бы так не мучились,
обучаякрасивогоЛеандраролиВлюбленного. АвотПаскарьель*,
играющийлекарей, нотариусов, лакеев. Ондобродушный, услужливый
малый; ктомужепрекрасныйповар, ибо родился в Италии - стране
обжор. Инаконец, я сам - отец труппы и Панталоне. Играю, как мне и
положено, благородныхотцов. Правда, поройя- обманутый муж, а
иногда-невежественный, самонадеянный доктор. Чаще всего я зовусь
Панталоне, хотяуменя единственного есть настоящее имя. Это имя -
Бине, сударь.
А теперь - наши дамы. Первая по старшинству - Мадам. - Он махнул
большойрукойвсторонуполной блондинки лет сорока пяти, которая
сидела на нижней ступеньке фургона. - Это наша Дуэнья*, или Мать, или
Кормилица - в зависимости от сюжета пьесы. Ее называют очень просто и
по-королевски- Мадам. Если когда-то у нее и было имя вне сцены, она
давнопозабылаего, да так оно, пожалуй, и лучше. Затем у нас есть
вотэтадерзкаянегодницасвздернутымносомибольшим ртом -
разумеется, это наша субретка Коломбина. И наконец, моя дочь Климена,
играющаяВлюбленную, -подобный талант можно встретить разве что в
КомедиФрансез*. Кстати, унеенастолькодурнойвкус, что она
стремится поступить в этот театр.
Красивая Климена - а она действительно была красива - встряхнула
каштановымилоконамиирассмеялась, взглянув на Андре-Луи. Глаза у
нее, как он теперь разглядел, были не синие, а карие.
-Не верьте ему, сударь. Здесь я королева, а я предпочитаю быть
королевой в нашей труппе, а не служанкой в Париже.
-Мадемуазель, -весьма торжественно изрек Андре-Луи, - будет
королевой всюду, где ей угодно будет царствовать.
Единственнымответомбылзастенчивый, новтожевремя
обольстительныйвзглядиз-подтрепещущихресниц.