Всю неделю в
Фужерешлаподготовка, иего видели только на представлениях, а в
Редоне он носился как вихрь между театром и гостиницей.
Сразужесталоясно, чторедонский эксперимент удался. Весь
месяц, проведенныйв этом оживленном городке, Андре-Луи, ободренный
успехом, работалдень и ночь. Момент был выбран удачно, поскольку в
самомразгаребылаторговлякаштанами, центромкоторой является
Редон. Каждыйвечермаленькийтеатрбылполон. Сельские жители,
привозившиекаштанынаредонскийрынок, рассказывали о спектаклях
труппы, и слава ее росла. На представления приезжали со всей округи,
изсоседнихдеревушек-таких, как Адлер Сен-Перье и Сен-Никола.
Чтобынедатьугаснутьинтересупублики, Андре-Луи каждую нелелю
готовилновый сценарий. Он добавил к репертуару труппы еще три пьесы
-"ЖенитьбаПанталоне", "Робкийвлюбленный"и "Ужасный капитан".
Последняя пользовалась наибольшим успехом. В основу Андре-Луи положил
"Хвастливого воина" Плавта. В пьесе была прекрасная роль для Родомона
инеплохая роль хитрого лейтенанта при Капитане для Скарамуша. Успех
спектаклявнемалой мере объяснялся тем, что Андре-Луи дал довольно
подробные указания в тексте, как должен развиваться диалог, а кое-где
дажевставилсамидиалоги, правданенастаивая на том, чтобы их
воспроизводили дословно.
Междутемделашлиналад, иАндре-Луи, призвав на помощь
портных, занялся гардеробом труппы, который давно следовало обновить.
Онтакжеотыскалпарунищих художников и, соблазнив их маленькими
ролямилекарейинотариусов, включилвтруппу. Всвободное от
спектаклейвремяониписалиновые декорации. Так шла подготовка к
покорениюНанта, как Андре-Луи называл предстоящие гастроли. Никогда
вжизниАндре-Луистольконе работал - можно даже сказать, что он
вообщевжизни не работал по сравнению с тем, что делал сейчас. Его
энергиябыланеистощима, ионвсевремяпребывалв прекрасном
настроении. Онносилсякакугорелый, игралв спектаклях, писал,
придумывал, руководил, втовремя как Бине наконец-то наслаждался
отдыхом, пилкаждыйвечер бургундское и вкушал белый хлеб и прочие
яства. Толстякуженачалпоздравлятьсебястем, чтопроявил
проницательность, сделавэтоготрудолюбивого, неутомимого молодого
человекакомпаньоном. Когдастало ясно, насколько неосновательными
былиегострахипередгастролями в Редоне, он перестал испытывать
ужас, обуревавший его раньше при одной мысли о Нанте.
РадужноенастроениеБине разделяла вся труппа, как всегда - за
исключениемКлимены. Онапересталазадирать Скарамуша, наконец-то
поняв, чтоеенасмешки не достигают цели, а лишь бьют рикошетом по
нейжесамой. Таким образом ее смутная неприязнь, не находя выхода,
все усиливалась.
ОднаждыКлименанамеренностолкнуласьсАндре-Луи, когда он
уходилизтеатра после представления. Все ушли, а она вернулась под
предлогом, будто что-то забыла.
Все ушли, а она вернулась под
предлогом, будто что-то забыла.
- Скажите, что я вам сделала? - спросила она напрямик.
- Сделали мне, мадемуазель? - не понял он.
- Почему вы меня ненавидите?
- Ненавижу вас, мадемуазель? Я ни к кому не питаю ненависти, ибо
это самое неразумное из всех чувств. Я никогда не испытывал ненависти
даже к своим врагам.
- Ах, какое христианское смирение!
-Ненавидеть вас - вас!.. По-моему, вы восхитительны. Я всегда
завидуюЛеандру. Кстати, я серьезно подумывал о том, чтобы заставить
его играть Скарамуша, а самому взять роль Влюбленного.
- Не думаю, чтобы вы пользовались успехом.
-Этоединственное, что меня удерживает. Однако если бы у меня
былтакой источник вдохновения, как у Леандра, возможно, я бы сыграл
убедительно.
- Что же это за источник?
- Возможность играть вместе с такой очаровательной Клименой.
Она не дала себе труда вглядеться в его худое лицо.
- Вы смеетесь надо мной, - сказала она и проплыла мимо Андре-Луи
втеатр. Да, стакимбесполезноговорить-онабсолютно
бесчувственный. Разве это мужчина?
Однако, когдаминут через пять Климена вернулась, она увидела,
что он задержался.
- Еще не ушли? - надменно осведомилась она.
-Я ждал вас, мадемуазель. Ведь вы идете в гостиницу. Нельзя ли
мне сопровождать вас...
- Какая галантность! Неужели вы снизошли до меня?
- Может быть, вы предпочитаете, чтобы я не сопровождал вас?
-Нучтовы, какможно, господин Скарамуш! К тому же нам по
пути, а улицы ничьи. Просто я ошеломлена неожиданной честью.
ВзглянувнаКлимену, Андре-Луи заметил, как надменно выражение
ее прелестного лица, и рассмеялся.
- А что, если я боялся, что к этой чести не стремятся?
-Ах, теперь понятно! - воскликнула она. - Значит, это я должна
добиватьсятакойнеслыханнойчестии бегать за мужчиной, чтобы он
заплатилмнепростойдолгвежливости. Разэтоутверждаетевы,
господинВсезнайка, значит, таконо и есть, и мне остается только
просить прощения за свое невежество.
-Вамнравитсябыть жестокой, - сказал Скарамуш. - Ну что же,
ничего не поделаешь. Пойдемте?
Ионинаправилиськгостинице, идябыстрымшагом, чтобы
согреться: вечербылветреный. Некотороевремяонишлимолча,
украдкой наблюдая друг за другом.
-Таквысчитаете меня жестокой? - наконец спросила Климена с
вызовом, и стало ясно, что слова Андре-Луи задели ее за живое.
Он взглянул на нее с полуулыбкой.
- Вы не согласны?
- Вы - первый, кто обвиняет меня в жестокости.
-Несмею предположить, что я - первый, к кому вы жестоки, ибо
такоепредположениебылобыслишкомлестно для меня.