Бриллиант лежит прямо у вас под носом, а вы думаете, что это самая обычная стекляшка. Это был прекрасный план: никто из вас действительно ничего не заметил.
– Интересно… – проговорил «Лео Штейн.
– Что вы сказали?
Мистер Пойнтц взял сумочку, оглядел пустующее гнездо с сохранившимся кусочком пластилина и медленно произнес:
– Камень мог выпасть. Нужно поискать еще.
Поиски возобновились, но на этот раз проходили в тягостной тишине. В комнате чувствовалось напряжение.
Один за другим участники поисков оставили это занятие. Все стояли и молча смотрели друг на друга.
– Бриллианта в этой комнате нет, – прервал тишину Штейн.
– И никто из нее не выходил, – многозначительно добавил сэр Джордж.
Повисла пауза, прерванная расплакавшейся Евой.
– Ну, ну, – неловко произнес ее отец, похлопывая дочь по плечу.
Сэр Джордж повернулся к Лео Штейну.
– Мистер Штейн, – начал он, – вы сейчас произнесли что-то вполголоса, а когда я переспросил, не захотели повторить. Но так уж вышло, что я слышал ваши слова. Это было сразу после того, как Ева заявила, что никто из нас не видел, куда она спрятала настоящий камень. И вы сказали: «Интересно». Думаю, мы должны допустить вероятность, что кто-то все же это заметил, и этот кто-то находится сейчас в комнате. Я полагаю, единственно возможный и справедливый выход – это каждому из присутствующих согласиться на обыск. Бриллиант не мог покинуть комнаты.
Если уж сэр Джордж входил в роль настоящего английского джентльмена, сравниться с ним не мог никто. Его голос даже зазвенел от благородного негодования.
– Однако же неприятно все это, – грустно заметил мистер Пойнтц.
– Это я виновата, – всхлипнула Ева. – Но я ведь не хотела…
– Выше нос, детеныш! – мягко проговорил мистер Штейн. – Никто тебя и не винит.
Мистер Лезерн в присущей ему медлительной педантичной манере произнес:
– Что ж, несомненно.., думаю, предложение сэра Джорджа встретит единодушное одобрение. Лично я за.
– Согласен, – сказал Эван Левеллин.
Миссис Растингтон взглянула на леди Мэрроуэй и, встретив легкий кивок, встала и скрылась с ней за ширмой. Всхлипывающая Ева отправилась вслед за ними.
В дверь постучал и получил приказание удалиться официант.
Еще через пять минут восемь человек недоверчиво смотрели друг на друга.
«Утренняя Звезда» растворилась в воздухе.
Мистер Паркер Пайн задумчиво созерцал смуглое взволнованное лицо сидящего против него молодого человека.
– Ну, конечно же, – сказал он, – вы валлиец [45] , мистер Левеллин.
– Господи, а это-то здесь при чем?
Мистер Паркер Пайн взмахнул своей крупной и тщательно ухоженной рукой.
– Совершенно ни при чем, полностью с вами согласен. Просто я увлекаюсь классификацией эмоциональных реакций, проявляемых различными этническими группами, только и всего. Давайте вернемся к вашей проблеме.
– Собственно говоря, я и сам не знаю, почему пришел к вам, – сказал Эван Левеллин.
Молодой человек выглядел осунувшимся, и его руки явно не находили себе места. Он не смотрел на мистера Паркера Пайна, пристальное же внимание джентльмена заставило его чувствовать себя крайне неуютно.
– Не знаю, почему я пришел к вам, – повторил он. – Хотя куда я еще мог пойти? И что я вообще мог сделать? Вот эта-то абсолютная беспомощность меня и добивает. Я увидел ваше объявление и вспомнил, что один парень как-то говорил, что вы здорово ему помогли. Ну.., я и пришел! И чувствую себя теперь полным идиотом. В моем положении не поможет уже никто и ничто.
– Вовсе нет, – возразил мистер Паркер Пайн. – Вы попали точно по адресу. Я специалист по несчастьям, а это дело, несомненно, причинило вам большую неприятность.
Вы уверены, что все происходило именно так, как вы рассказали?
– Вряд ли тут можно что-нибудь упустить. Пойнтц вынул свой бриллиант и пустил его по кругу. Это чертово дитя Америки прикрепило его к своей дурацкой сумке, а когда мы подошли взглянуть на нее, бриллианта там уже не было. Его вообще ни у кого не было! Мы обыскали даже старого Пойнтца – он сам это предложил. И, готов поклясться, в комнате его не было тоже! А ведь из нее никто не выходил.
– Возможно, официанты? – предположил мистер Паркер Пайн.
Левеллин отрицательно покачал головой.
– Они ушли еще до того, как девочка начала всю эту возню, а потом старый Пойнтц запер дверь, чтобы нам не мешали. Нет, это сделал кто-то из нас.
– Ну, в этом можно и не сомневаться, – задумчиво произнес мистер Паркер Пайн.
– Эта проклятая газета! – горько воскликнул Эван Левеллин. – Конечно же, они меня подозревают. Это была единственная возможность…
– Расскажите мне в точности, как это произошло.
– Да ничего особенного. Я открыл окно, свистнул мальчишке, бросил ему монетку, а он мне – газету. Но это, как вы понимаете, единственно возможный путь, каким бриллиант мог покинуть комнату – чтобы я передал его поджидавшему на улице сообщнику.
– Возможный, но не единственный, – поправил его мистер Паркер Пайн.
– Вы можете предложить какой-то еще?
– Раз это не ваших рук дело, значит, был другой.
– Ах, вот оно что. Я-то надеялся на что-нибудь более определенное. Что ж, могу только повторить, что я не бросал бриллиант из окна. Впрочем, я не надеюсь, что вы мне поверите – или кто-то еще.
– Да нет же, я вам верю, – возразил мистер Пайн.
– Но почему?
– Вы не криминальный тип, – объяснил мистер Паркер Пайн. – То есть не тот криминальный тип, что крадет драгоценности. Несомненно, есть преступления, которые способны совершить и вы, но сейчас мы не будем в это углубляться. Важно то, что я не вижу вас в роли похитителя «Утренней Звезды».
– Остальные видят, – горько заметил Левеллин.
– Понимаю, – сочувственно отозвался мистер Пайн.
– Они так на меня смотрели… Мэрроуэй, так тот просто поднял газету и взглянул на окно. Он ничего не сказал – зато Пойнтц все прекрасно понял. Я просто читал их мысли. И хуже всего то, что прямо меня так никто и не обвинил.
Мистер Паркер Пайн понимающе кивнул.
– Это хуже всего, – подтвердил он.
– Да. Просто подозрение. Тут ко мне наведывался парень с вопросами – самыми формальными, как он сказал. Я так понимаю, полицейский в штатском. Очень вежливый – никаких намеков. Ему просто было любопытно, что у меня все не было и не было денег, а потом они вдруг взяли и появились.
– А это так?
– Ну, в общем, да. Немного повезло на скачках. К сожалению, я ставил не в конторе – так что никаких квитанций, чтобы это подтвердить. Опровергнуть, конечно, тоже нельзя, но уж очень это со стороны выглядит подозрительным.
– Согласен. И все же им потребуется куда больше фактов, чтобы предпринять официальные шаги.
– О! Вот как раз официального обвинения я боюсь меньше всего. В каком-то смысле это даже было бы лучше. Хоть знаешь, на каком ты свете. Как же это ужасно чувствовать, что все считают тебя вором.
– И особенно одна персона?
– На что вы намекаете?
– Предполагаю, и ничего больше, – снова отмахнулся своей ухоженной ручкой мистер Паркер Пайн. – Ну так что же, одна из них имеет-таки место? Миссис Растингтон, скажем?
– Почему сразу она? – осведомился Левеллин, густо краснея.
– Ну, дорогой мой… Совершенно очевидно, что чье-то мнение вас особенно волнует, и, скорее всего, это мнение женщины. Какие же дамы имеются у нас в наличии? Маленькая американка? Леди Мэрроуэй? В глазах последней вы, скорее всего, только выиграли бы, сумей провернуть такое дельце. Я немного знаю ее. Значит, остается миссис Растингтон…
Левеллин не без усилия выговорил:
– Она.., у нее..