Общаяцифра составлялатридцатьтысяч франков,включаяпатент на звание
мастера-типографаи клиентуру. Давид раздумывал, выйдет ли прокизтакого
дела? Заметив, что сын озадачен описью имущества, старик Сешар встревожился;
он предпочел бы ожесточенный торг молчаливому согласию.Уменьеторговаться
говорит о том, что покупатель- человек делового склада и способен защищать
свои выгоды. "Кто неторгуется,- говаривал старик Сешар,-тот ничего ине
заплатит". Стараясь угадать, о чем думает его сын, онмежду темперечислял
жалкоеоборудование,безкоторого,однакож,необходитсяниодна
провинциальнаятипография;онпоочередноподводилДавида кстанкудля
лощениябумаги,кстанкудляобрезываниябумаги,предназначеннойдля
выполнения городских заказов, и расхваливал их устройство и прочность.
- Старое оборудование всегда самое лучшее,-сказал он.- В типографском
деле за него надобно было бы платить дороже, чем за новое, как это водится у
золотобитов.
Ужасающиезаставкисизображениямигименов,амуров,мертвецов,
подымающих камень своегособственного надгробия, предназначенные увенчивать
какое-нибудь М или В, огромныеобрамления для театральных афиш,украшенные
масками,- все это благодаря красноречию пьяного Жерома-Никола превращалась в
нечто не имеющее себе цены.Он рассказал сыну о том, как крепко провинциалы
держатся за свои привычки; тщетны были бы усилия со-
блазнить их даже кое-чем и лучшим.Он сам, Жером-Никола Сешар, пытался
былопуститьвходкалендарь,затмевавшийсобоюпресловутый"Двойной
Льежский", который печатался на сахарнойбумаге! И что же? Великолепным его
календарям предпочли привычный "Двойной Льежский"! Давид убедится в ценности
этой старины, коль - скоростанетпродаватьее дороже самых разорительных
новинок.
- Так вот что,сынок!Провинция естьпровинция,аПариж-Париж.
Положим, явитсяк тебечеловек из Умозаказать пригласительные билетына
свадьбу, аты их отпечатаешь без купидона с гирляндами? Даон самсебе не
поверит, что женится, и возвратит заказ, ежели увидит только одно М,каку
господ Дидо, знаменитостей книгопечатного дела, нов провинцииихвыдумки
привьются разве что лет через сто. Вот оно как!
Люди великодушные обычно плохие дельцы. Давид был из техзастенчивых и
нежных натур, которые страшатсяспоров и отступают, стоит только противнику
затронуть их сердце. Возвышенные чувстваи власть, которую сохранил над ним
старый пьяница, обезоруживали сына в постыдном торгес отцом, тем более что
он не сомневался в добрых намерениях старика, ибосперва онприписывал его
ненасытную алчность привязанностипечатника к своиморудиямпроизводства.
Однакож,поскольку Жером-Никола Сешар приобрелвсе оборудование от вдовы
Рузо задесять тысяч франков на ассигнации, а при настоящем положении вещей
тридцать тысяч франков были цифрой баснословной, сын вскричал:
- Отец, вы меня задушить хотите!
- Я?! Родитель твой! Опомнись, сынок!-воскликнул старый пьяница, воздев
руки кпотолку, где сушилась бумага.
- Но во что же ты ценишь патент, Давид?
Да знаешь ли ты, что нам дает один только "Листок объявлений", считая Десять
су застроку? Прошлый месяцодно этоиздание принесло мнедоходу пятьсот
франков! Сынок, открой-ка книги да взгляни в них! А сколько еще дают афиши и
ведомости префектуры,заказы мэрийиепископата!Тыпростоленивец, не
желаешьразбогатеть.Торгуешьсяиз-залошадки,которая тебявывезетв
какое-нибудь превосходное поместье вроде имения Марсак.
Кинвентарнойописибыл приложен договор обоснованиитоварищества
междуотцом исыном. Добрбш отец отдавал товариществувнаймысвой дом за
тысячу двести
франков, хотя сам купил его за шесть тысяч ливров, и притом оставлял за
собою однуиздвух комнаток в мансарде. Покуда Давид Сешар не выплатит ему
тридцати тысяч франков, доходы будут делиться пополам; полным и единственным
владельцем типографии он станет в тот день, как расквитается с отцом.Давид
взвесил в уме ценность патента, клиентуры и "Листка объявлений", не принимая
во внимание оборудования; он решил, чтосправится, и принял условия.Отец,
привыкшийккрестьянскоймелочностииничегоровнонесмыслившийв
дальновидной расчетливости парижан,былудивленстольбыстрымсогласием
сына.
"Уж не разбогател ли мой сын? -подумал он.- А может, он смекает, как бы
мне заплатить?"
Заподозрив, чтоу сына есть деньги, старик стал выспрашивать, не может
ли он ссудить отца всчет будущего? Любопытство отцапробудило недоверие в
сыне.Давидзамкнулсявсебе.НадругойденьстарикСешарприказал
подмастерьюперенестивсвоюкомнаткунатретьемэтажевсюмебель,
рассчитываяотправитьеевдеревнюнаобратных порожнихповозках.Он
предоставил сыну три пустых комнаты во второмэтажеи ввел его во владение
типографией, не дав ни сантима для расплаты с рабочими. Когда Давид попросил
отца, как совладельца, принять участие в расходах, необходимых для их общего
дела, старый печатник притворился несообразительным."Да где это сказано, в
придачу к типографии еще и деньги давать?-говорил он.- Моя часть уже вложена
вдело".Прижатый к стенелогикой сына,старикотвечал,что, когдаон
покупал типографию у вдовы Рузо, он сумел обернуться, не имеяни единого су
в кармане. Ежели он,нищий, необразованный рабочий, вышелиз положения, то
ученик Дидои подавно найдет выход.ПритомДавид и деньги-то зарабатывает
благодаря образованию;акомуон обязан этим образованием,как неотцу,
который впотелица своегодобывал дляэтого средства?И теперь как раз
кстати заработанные деньги пустить в оборот.
- И куда тыделсвои получки? -сказал он, пытаясь выяснить вопрос, не
разрешенный накануне из-за скрытности сына.
- Но ведь я на что-то жил. Покупал книги,- раздраженно отвечал Давид.
- А-а! Ты покупал книги? Плохо же ты поведешь дела! Кто покупает книги,
тому не пристало их печатать,- отвечал Медведь.