Покупал книги,- раздраженно отвечал Давид.
- А-а! Ты покупал книги? Плохо же ты поведешь дела! Кто покупает книги,
тому не пристало их печатать,- отвечал Медведь.
Давидиспыталсамоеужасноеизунижений-унижение,причиненное
нравственным падениемотца:емупришлось выслушатьцелыйпотокнизких,
слезливых,подлых торгашеских доводов,которымистарый скрягаоправдывал
свой отказ. Давид затаил душевную боль, почувствовав себя одиноким, лишенным
опоры, обнаружив торгашав отце, и из философскойлюбознательности пожелал
изучить егопоглубже. Онзаметил старику, что никогда не требовал отнего
отчета о состоянии матери. Если это состояние не могло пойти в счет платы за
типографию, нельзя ли по крайней мере вложить его в их общее дело?
-Состояние твоей матери?-сказалстарик Сешар.-Оно былов ее уме и
красоте!
Вэтомответе сказаласьвсянатура старика,иДавидпонял,что,
настаивая на отчете, он вынужден будет затеятьбесконечную разорительнуюи
позорную тяжбу. Благородноесердцеприняло бремя, уготованное ему, хотя он
знал,кактрудно емубудет выполнять обязательства, принятые им на себя в
отношении отца.
"Буду работать,- сказал он себе.- Тяжело придется, но и старикубывало
нелегко. Да и работать я буду разве не на себя самого?"
- Я тебе оставляю сокровище,- сказал отец, смущенный молчанием сына.
Давид спросил, что это за сокровище.
- Марион,- сказал отец.
Марионбыладороднаякрестьянскаядевушка,незаменимаявих
типографскомделе: она промачивалаиобрезалабумагу,выполнялавсякие
поручения,готовилапищу,стиралабелье, разгружала повозкисбумагой,
ходила получать деньги ичистила мацы.Будь Марион грамотной, старик Сешар
поручил бы ей и набор.
Отец пешкомотправился в деревню. Как ни был он доволен своей сделкой,
скрытой под вывеской товарищества,все же его беспокоило, каким путем будет
он выручать от сына свои деньги. Вслед за тревогами, связанными спродажей,
следуют тревогииз-за неуверенностии платеже.Всестрасти, по существу,
иезуитичны.Этотчеловек,почитавшийобразованиебесполезным,старался
уверить себя воблагораживающем влиянии наук. Он отдалсвои тридцать тысяч
франковподзалог понятий о чести, привитых его сынуобразованием.Давид
воспитан в строгих правилах;
он изойдеткровавым потом,новыполнит обязательства; знания помогут
ему изыскать средства, он уже проявил свое великодушие,он заплатит! Многие
отцы, поступаятак, думают, что они поступают по-отечески,в чеми убедил
себя наконец старый Сешар, подходя к своему винограднику на окраине Марсака,
небольшой деревушки в четырех лье от Ангулема. Усадьба его с красивым домом,
выстроеннымпрежним владельцем, расширяласьиз года вгод, начиная с 1809
года, когда старый Медведь ее приобрел. Он променял заботы о печатном станке
на заботыо виноградном прессе и говаривал, что недаром издавна привержен к
вину,- емулинезнатьвнемтолк.
В первый годжизни вдеревенском
уединении озабоченное лицоотца Сешарапостоянно маячило надвиноградными
тычинами;онвечноторчалввинограднике, как преждебуквальножилв
типографии. Нежданные тридцать тысяч франковопьянилиегосильнее, нежели
молодое сентябрьскоевино,ввоображении он уже держалденьгив руках и
пересчитывал их. Чемменее законнодоставалась ему эта сумма, тем более он
желал положитьее себе вкарман. Поэтому,понуждаемый тревогой,он часто
прибегал изМарсака вАнгулем.Он взбирался пооткосу скалы,на вершине
которой раскинулся город, шел в мастерскую, чтобы посмотреть, справляется ли
егосынс делами.Станки стояли на своихместах.Единственныйученик в
бумажномколпакеотчищалмацы.СтарикМедведьслышалскрипстанка,
печатавшегокакое-нибудьизвещение, он узнавалсвоистаринные шрифты, он
виделсынаи фактора,каждоговсвоей клетке,читавших книги,которые
Медведь принимал за корректуры. Отобедав с Давидом, он возвращался вМарсак
в тревожном раздумье.Скупость,как и любовь,обладаетдаромпровидения
грядущих опасностей, онаих чует, она как бы торопит ихнаступление. Вдали
от мастерской, где станки действовали на негозавораживающе, переносяв те
дни,когдаоннаживалсостояние, виноградарьначиналподмечатьв сыне
тревожныепризнакибездеятельности. ФирмаБратьяКуэнте страшила его, он
видел, как она затмевает фирму Сешар и сын. Короче, старик чувствовал веяние
несчастья.Предчувствие не обманывало его: беданависала над домом Сешара.
Но ускупцов свой бог. И по непредвиденному стечению обстоятельств этот бог
должен был отвалить в мошну пьяницы весь барыш отего ростовщической сделки
с сыном. Но почему же погибала типография Сешара, несмотря на все условия
дляпроцветания? Равнодушный к клерикальной реакции в правящих кругах,
вызванной Реставрацией, но равно безразличных и к судьбам либерализма, Давид
хранил опаснейший нейтралитет ввопросах политических и религиозных. Он жил
втовремя,когдапровинциальныекоммерсанты,еслионижелалииметь
заказчиков, обязаны были придерживаться определенных мнений и выбирать между
либераламиироялистами.Любовь, закравшаяся в сердце Давида, его научные
интересы, благородство егонатуры не позволили развитьсявнем алчности к
наживе, котораяизобличает истого коммерсанта икотораямогла бы побудить
егоизучитьвсеособенностипровинциальнойипарижской промышленности.
Оттенки, столь резкие в провинции, стушевываются вмощном движенииПарижа.
БратьяКуэнте пелив один голос смонархистами, соблюдали посты, посещали
собор,обхаживалидуховенствоипервыепереиздаликнигидуховного
содержания, как только наних появился спрос.Таким путем Куэнте опередили
Давида Сешарав этой доходной отрасли и вдобавококлеветали его, обвинив в
вольнодумстве и безбожии. Как можно, говорили они, иметь дело с человеком, у
которого отец -сентябрист, пьяница,бонапартист, старейскрягаи притом
поздно или рано оставитсыну грудызолота? А они бедны, обременены семьей,
тогда как Давид холост и будет баснословно богат; немудрено, что он потакает
своим прихотям,итакдалее.