Что это был несчастный случай.
- Боюсь, это не произведет должного впечатления.
Она выпрямилась, в широко открытых глазах застыл ужас.
- Неужели он так тяжело ранен? Подождите... он что - мертв?
- Да. Все равно вы бы об этом узнали. Он мертв, Люсиль.
Она закрыла глаза и прижала руки к груди.
- О Боже, Чес...
- Только без паники. - Я постарался, чтобы голос мой звучал решительно. - Мы с вами ничего не можем предпринять, по крайней мере сейчас.
Мы, конечно, здорово влипли, но если не терять головы...
Она уставилась на меня. Губы ее дрожали.
- Но вас-то в машине не было. При чем тут вы? Я одна виновата.
- Нет, Люсиль, виноваты мы оба. Ведь это я вел себя как скот, иначе вам бы и в голову не пришло срываться и убегать. Так что моей вины
здесь не меньше.
- О-о, Чес...
Уронив голову на спинку кресла, она зарыдала.
Минуту я смотрел на нее, потом обнял и притянул к себе.
- Что они с нами сделают? - всхлипнула она, вцепившись в мои плечи.
- Вы не должны об этом беспокоиться, - попытался утешить ее я. - Пока не прочтем завтрашних газет, делать ничего не будем. А завтра все
решим.
- А если кто-нибудь видел, что его сбила я?
- Никто не видел. На пляже никого не было. - Я крепко обнял ее. - После того, как вы его сбили, вам какие-нибудь машины попадались?
Оттолкнув меня, она с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к окну.
- Кажется, нет. Точно не помню.
- Это очень важно, Люсиль. Постарайтесь вспомнить.
Она вернулась к кушетке и села.
- Кажется, нет.
- Ну хорошо. Значит, мы все обсудим завтра, когда увидим газеты. Вы сможете приехать сюда? Я просто не знаю, где еще нам удастся спокойно
поговорить. Часам к десяти сможете приехать?
Она во все глаза смотрела на меня.
- Меня посадят в тюрьму? - спросила она.
Внутри у меня все оборвалось. Ведь если ее поймают, то посадят в тюрьму. Убить полицейского и выйти сухим из воды - так не бывает. В
принципе если вы нечаянно кого-то убьете, то, наняв первоклассного адвоката, еще можно выкарабкаться. Но когда жертва полицейский - ни в коем
случае.
- Прекратите сейчас же! От таких разговоров ничего не изменится. Когда вы приедете сюда? К десяти сможете?
- Вы уверены, что не нужно ничего предпринимать? - Она снова неистово заколотила кулачками. - Ведь если они узнают...
- Не узнают. Вы можете выслушать меня, Люсиль? Паниковать - последнее дело. Прежде всего нужно узнать, что напишут газеты. Пока не узнаем
всех фактов, ничего предпринимать не будем. А факты будут завтра утром. Если вы приедете сюда, мы вместе что-нибудь решим.
Она сжала пальцами виски.
- А может, все-таки лучше сказать Роджеру? Может, он что-то сумеет сделать?
Если бы я думал, что Эйткен в состоянии что-то сделать, я без колебаний пошел бы к нему вместе с ней и рассказал все как было, во всей
красе. Но Эйткен ничем не мог ей помочь - это было ясно как божий день.
Но Эйткен ничем не мог ей помочь - это было ясно как божий день. Стало быть, расскажи она Эйткену о происшествии, выйдет наружу и то, что
мы вместе были на пляже. Естественно, он захочет знать, почему это она вдруг сорвалась и убежала. Зная Эйткена, можно было не сомневаться, что
он клещами вытащит из нее всю правду, и тогда мне несдобровать.
- Вы не должны ничего ему говорить, Люсиль. Ведь иначе вам придется объяснять, что вы делали на пляже. Почему вы были на пляже наедине со
мной, почему мы вместе купались. Если бы я думал, что ваш муж может чем-нибудь помочь, я бы пошел к нему вместе с вами и обо всем рассказал. Но
он ничего не сможет сделать. Поэтому не теряйте головы и ничего ему не говорите - вы просто лишитесь мужа, а я лишусь работы.
Глядя на меня в упор, она на грани истерики закричала:
- Пусть я лишусь мужа, но это лучше тюрьмы! Роджер не позволит посадить меня в тюрьму! У него такие связи! Нет, он ни за что не позволит
посадить меня в тюрьму!
Я взял Люсиль за руки и легонько встряхнул ее.
- Не будьте ребенком. Стоит ему узнать, что мы поздно вечером были вдвоем на уединенном пляже, он сразу же умоет руки. Вы перестанете для
него существовать. Неужели вы этого не понимаете?
- Это не правда! - в отчаянии воскликнула она. - Может, он и разведется со мной, но посадить в тюрьму не позволит. Уж я-то его знаю. Он не
допустит, чтобы люди говорили, что жену Эйткена посадили в тюрьму.
- Вы не понимаете, насколько серьезно наше положение. - Я старался говорить тихо и спокойно. - Вы убили полицейского. Я знаю, это был
несчастный случай, но ведь вы не остановились, к тому же у вас нет водительских прав. Если бы вы сбили не полицейского, а кого-нибудь другого,
возможно, ваш муж и вытащил бы вас из пропасти, но тут он ничего не сможет сделать, будь он хоть самим президентом.
- Что же, мне придется идти в тюрьму?
Ее лицо как-то сморщилось, глаза увеличились и округлились.
- Нет. Они ведь не знают, что это сделали вы, и, скорее всего, не узнают. Мы будем дураками, если сами пойдем и сдадимся им. Нужно сначала
выяснить, что им известно. А когда мы это выясним, тогда и будем решать, как быть дальше.
- Что же, мы ничего не будем делать?
- По крайней мере сегодня. А завтра будет видно. Так вы меня поняли? Приедете к десяти часам. Тогда все и решим.
Она кивнула.
- Ну и прекрасно. А сейчас я отвезу вас домой.
Она поднялась и пошла впереди меня к выходу из гостиной, потом через холл к входной двери. Тут она остановилась.
- Нам придется ехать в вашей машине, Чес? Мне будет жутко в нее садиться.
- Есть другая машина. Я одолжил ее у соседа. - Взяв Люсиль за руку, я вывел ее на крыльцо. - В "кадиллаке" не поедем.
Пока я выключал свет в холле и запирал входную дверь, она ждала меня на крыльце. Я уже поворачивал ключ в замке, как вдруг раздался мужской
голос:
- Эй, это ваша машина?
Ощущение было такое, словно я в темноте коснулся рукой оголенного провода. Может, меня тряхнуло и не так сильно, но, во всяком случае,
очень чувствительно. Люсиль ахнула, однако у нее по крайней мере хватило разума шагнуть в тень, где ее не было видно.
Я посмотрел на дорожку. У ворот стоял человек.