Неожиданно для нее отец одобрил в ней ее
самостоятельность и потребовал, чтобы она считалась сегомнениямилишь
постольку, поскольку считается с суждениями остальных критиков его лагеря.
Он был достаточно умен, чтобы отнестись именно так кэмансипациидочери.
После этого отношения их стали более сердечными.
Однажды Лидия призналась отцу, что в спорах с ним она неизменно ощущает
радость от сознания, что в конце концов он всегда прав. Он строго ответил:
- Это радует меня, Лидия, потому, что я верютвоимсловам.Нотакие
вещи лучше оставлять невысказанными. Лучшеоставитьприсебеискреннюю
похвалу, чем подвергать себя подозрению в лживости.
Вскоре после этого разговора Лидия, по своему желанию, провела сезонв
Лондоне,гдевращаласьвлучшихкругахсветскогообщества,которое
произвело на нее впечатление храма, где обожествлялось богатство, и рынка,
где торговали девственностью. Присмотревшись внимательно к этому культуи
этой торговле, она нашла их глубоконеинтересными,иединственное,что
заняло ее, это типичноанглийскаяманера,сквозившаявкаждомштрихе
лондонской светской жизни. Но скоро новизна этих впечатленийпритупилась.
Ее особенно стало тяготить и смущать вначале совсемдлянеенепонятное,
аффектированное отношение, которое онапомимосвоейволивозбуждалав
окружавших ее женщинах. Ей было не трудно удержать на почтительном от себя
расстоянии юных взбалмошных дев. Ностарыеженщины,вособенностидве
тетки, которые во временаеедетстванеоказывалиейровноникакого
внимания, стали теперь преследовать ее нежностями, уговорами броситьотца
и навсегда поселиться с ними. Холодность, порой даже резкостьееотказов
не охлаждали ихпыла,такчтоейпришлось,чтобыизбавитьсяотих
назойливых притязаний, покинуть Лондон. Вместе с отцом она опять переехала
на материк и прекратила всякие письменные сношения с лондонским обществом.
Тетки довели до ее сведения, что они глубокооскорбленыиуязвленыею.
Лидия была названа неблагодарной и невоспитанной,нопослесмертиэтих
двух теток оказалось, что они обе завещали ей свои состояния.
Первое событие в жизни, глубоко потрясшее ее,быласмертьотца.Это
случилось в Авиньоне. Ей шел тогда двадцать пятый год. Мистер Кэруумирал
в полном сознании, и все же перед смертью между ним и дочерью не произошло
никаких трогательных сцен. В вечер рокового исхода больной чувствовал себя
хорошо и потребовал, чтобы дочь у его изголовья читала ему вслухкакую-то
вновь вышедшую книгу. Он, как ей казалось, внимательно слушалеечтение,
когда вдруг приподнялся на локти и спокойно произнес: "Лидия, моесердце,
кажется, перестает биться, прощай!" - после чего тотчас же умер.
Для дочери были очень тягостны суета и волнение, поднявшиеся вокруг нее
после этой смерти. Все выражали ей неумеренное сочувствие ее горю. Онаже
оставалась внешне спокойной и не выказываланиблагодарностиокружавшим
ее, ни намерения вести себя так, как это в таких случаях принято.
Родственники мистера Кэру осталисьоченьнедовольныегозавещанием.
Документ этот оказался очень кратким, содержащим всего несколько строк,в
которых все имущество покойного передавалось егодорогойиединственной
дочери.
Родственники мистера Кэру осталисьоченьнедовольныегозавещанием.
Документ этот оказался очень кратким, содержащим всего несколько строк,в
которых все имущество покойного передавалось егодорогойиединственной
дочери. Однако он, кроме того, лично передал Лидии часть своейпосмертной
воли.Большоевозмущениесредироднивызвало,междупрочим,его
распоряжение, чтобы тело его было отправленовМиланитамсожженов
крематории.
Исполнив эту волю отца, Лидия вернуласьвАнглию,чтобыпривестив
порядок свои дела.
Ее приезд в качестве богатой невесты и независимой девушки вызвал много
надежд в сердцах молодежи ее круга, но она начала стого,чтоозадачила
своихпоклонниковнеобычайнойдлядевушкиеелетиееположения
деловитостью и выдержкой. Покончивсосвоимиделами,онавернуласьв
Авиньон, чтобы исполнить последнее распоряжение отца.
Среди посмертных бумаг его она нашла конверт с надписью, сделанноюего
рукою: "Письмо к Лидии. Прочти его на досуге, когда яимоиделабудут
окончательно ликвидированы". Она решила прочестьэтописьмовкомнате,
бывшей свидетельницей последних часов жизни ее отца.
Вот что отец писал ей:
"Дорогая моя Лидия,
Я принадлежу к числу разочарованных людей, которыхсрединасгораздо
больше, чем предполагают. Это письмо содержит признание вмоемжизненном
банкротстве. Лишь несколько лет назад явпервыепонял,что,хотяяи
страдаю от своих неудач в этом мире, мне незачем отражать своинастроения
на твоей молодой жизни и чтодляменяостаетсяпоследняяутешительная
задача:бытьдлятебяхорошимотцомиполезнымруководителем.Я
почувствовал тогда, что ты не можешьвывестиизвсейнашейсовместной
жизни иного заключения, кроме того, что я, по своей эгоистичности, видел в
тебе только своегопереписчикаисекретаря,ичтоутебянетиных
обязанностей по отношению ко мне, кроме тех,какиеможетиметьрабпо
отношению к той власти, которая заставляет безрадостно работать его мышцы.
Горькое сознание того, что я причинял тебе при жизни немалонеприятностей
своим деспотизмом инесправедливойтребовательностью,вызываетвомне
желание оправдаться перед тобой.
Я никогда не спрашивал тебя, помнишьлитысвоюмать.Еслибыты
когда-нибудь нарушила установившееся у нас молчание о ней, ясрадостным
облегчением рассказал бы тебе то, что решаюсь сказатьтолькотеперь.Но
какой-то мудрый инстинкт удерживал тебя от этого, и,пожалуй,лучшедля
тебя, что тыузнаешьонейтолькотеперь,когдауженесуществует
необходимости продолжать наше молчание. Если в тебе живет печаль,чтоты
так мало знала женщину, давшую тебежизнь,тостряхниеессебябез
всякого сожаления. Это была жестокая, самовлюбленная женщина,котораяне
могла жить под одной кровлей ни с одним человеком, чтобы не замучитьего,
- ни с мужем, ни с ребенком своим, ни со слугой, ни с другом.