Это была жестокая, самовлюбленная женщина,котораяне
могла жить под одной кровлей ни с одним человеком, чтобы не замучитьего,
- ни с мужем, ни с ребенком своим, ни со слугой, ни с другом. Я говорю уже
беспристрастно, даже бесстрастно, потому что много лет прошло стехпор,
как ненависть к ней вспыхнула в моемсердце,идавноужеэточувство
угасло. Горечь воспоминания о ней так же спит во мне теперь, когда япишу
это письмо, как будет она спать вечным сном тогда, когда ты станешь читать
его. Я недавно еще с нежностью наблюдал чертытвоеголицаихарактера,
которые ты унаследовала от нее,такчтомогусглубокойискренностью
сказать, что еще никогда с тех пор, как погибли мои мечты, ради которыхя
женился на твоей матери, не чувствовалясебятакимпримиреннымсее
памятью. Во время нашей совместной жизни я делал для нее вселучшее,что
было в моих силах, - онажеплатиламневсемзлом,накотороебыла
способна.Черезшестьлетмыразвелись.Япредоставилейсвободу
рассказывать о причинах нашего развода все, чтоейзаблагорассудится,и
обеспечил в материальном отношении ее судьбу гораздо лучше, чем онамогла
и была вправе рассчитывать. Этим я купил у нее отказ от всех прав натебя
и, на всякий случай, вместе с тобой, покинув Англию, поселился вБельгии.
До ее смерти мы ни разу не возвращались на родину, потомучтоябоялся,
как бы она не воспользовалась распущенными ею же слухами о моем развратном
поведении и моей открытой враждебности к официальной религии, чтобы начать
судебное дело о своих правах на тебя. Мне трудно подробнее говорить оней
и жалею, что вообще вынужден был упомянуть ее имя.
Я хочу пояснить здесь, что побуждало меня взять тебя у матери.Этоне
было естественной привязанностьюотца:тогдаяещенелюбилтебя-
порождение ненавистной мне женщины; к тому же я знал, что ты будешь в твои
детские годы бременем для меня. Но, дав тебе жизнь и затемпорвавшисвои
обязательства по отношению к твоей матери, я слишком живо чувствовалсвою
обязанность: не дать моей ошибке горестно отразиться на твоей жизни. Я был
бы счастлив тогда, если бы мог поверить, что женщина, бывшаямоейженой,
будет для тебя хорошей матерью и воспитательницей; но противоположное было
слишком очевидно, и я положил все силы своего умаиволинато,чтобы
исполнить свои обязанности перед тобой. С течением времени, померетого
как ты подрастала, ты становилась полезной мне в моих занятиях, и, какты
это знаешь, я заставлял тебя работать без сожаления, но зато не безмысли
о твоей собственной пользе. Я всегдадержалсекретарядлятойработы,
которую считал чисто механической, и никогда необременялтебяею.Без
колебания могу заявить, что никогда не обременял тебя работой, неимевшей
воспитательного или образовательного значения для тебя же. Я часто боялся,
что часы, проводимые тобой над моими денежнымиделами,былитебеочень
тягостны, но мне нет нужды теперь оправдываться в этом перед тобой. Ты уже
по собственному опыту знаешь, как необходимознаниеэтойстороныжизни
обладательнице большого состояния.
В долгие годы твоего детства и ранней юности ты была в моих глазах лишь
добройдевочкой,которуюневеждыназываличудомобразованностии
воспитания.
В долгие годы твоего детства и ранней юности ты была в моих глазах лишь
добройдевочкой,которуюневеждыназываличудомобразованностии
воспитания. В условиях, которые я для тебя создал,всякоедитябылобы
таким же. Но мало-помалу, созерцая твоюмолодуюжизнь,протекавшуютак
близко от моей, я выносил от нее ту светлую радость, которой не могнайти
в созерцании самого себя. Я не умел во всю свою жизнь, неумеюитеперь
высказать силу своей привязанности к тебе, моя дочь, не смогупередатьв
словах и торжества, испытываемого мной, когда я почувствовал как-то, что я
принял в качестве тяжелой, неблагодарной обязанности, сталоживойводой,
обновившей мою жизнь. Своюлитературнуюработу,котораяпоглотилатак
много и твоего труда, я стал ценить лишь постольку, поскольку онаслужила
тебе материалом для приобретения знаний, и ты будешь вполне справедливак
моим научным занятиям, если признаешь, что, хотя я и перебрал большие кучи
песка, я не отыскал скрытых в них крупинок золота.Япрошутебятолько
вспомнить, когда это суждение оформится в твоем уме, что я начал выполнять
свой долг по отношению к тебе тогда, когда он не обещалмнеещеникаких
радостей, и я даже не смел надеяться на результаты своих трудов.Икогда
друзья твоей матери, которых ты, может быть, встретишь в предстоящейтебе
длинной жизни, расскажут тебе о том, как я изменил своимобязанностямпо
отношению к ней (о чем таклюбятговоритьлюди),тоты,бытьможет,
найдешь для меня оправдание в том, что я сумел зато дать тебевозможность
и средства войти в жизнь не беззащитной девушкой, а человеком, вооруженным
знаниями и дисциплинированным умом.
Твое будущее не беспокоит меня, хотя я много иподолгудумалонем.
Боюсь только, как бы ты не пришла скоро кзаключению,чтожизньнашего
круга непредставляетпоприщадлядеятельностиобразованнойиумной
женщины.Вмолодостимоей,когдаянемогобойтисьбезобщества
сверстников, я не раз пытался забыть приобретениякультурычеловеческого
духа, забыть своиубеждения,приобрестивзгляды,принятыесредитого
общества, которое по моему рождению и воспитанию должно былостатьмоим,
чтобы ужиться в нем. Но эта попытка принесламнебольшегоря,чемвсе
остальные ошибки, совершенные мною в жизни.Легчестатьмедведемсреди
медведей, чем остаться человеком среди людей. Ужиться снимиможнолишь
ценою отказа от самого себя, а жить вне самого себя - значитумеретьеще
при жизни. Берегись, Лидия! Не поддавайся искушению приспособиться к людям
ценою нравственного самоубийства!
Когда-нибудь,янадеюсьнаэто,выйдешьзамуж.Приэтомтебе
представится возможность совершить роковую ошибку,откоторойнемогут
предостеречь тебя ни мои теперешние советы, ни твоя собственнаячуткость.
Я думаю,чтотынелегкоинескоронайдешьчеловека,способного
удовлетворить в тебе свойственную твоему полу потребность освобожденияот
ответственности за собственную жизнь.