Проплутав доутра,он
встретил наконец какую-тоженщину,работавшуювполе,спросилунее
кратчайший путь в Шотландию. Но она не знала даже,чтотакоеШотландия.
Когда же он просил указать ему дорогу в Панлей, онаотнесласькнемув
высшей степени подозрительно и натравила нанегосвоюсобаку.Этотак
испугало Молесворта, что он уже не решался больше обращаться квстречным.
Держа путь по солнцу, он шел то в Шотландию, то опятьвсторонуПанлея,
смотря по степени бодрости своегодуха.Наконец,обессилевотголода,
усталости и отчаяния, он решил из последних сил, не меняя уже направления,
добраться до Монкриф Хауза. Кое-как дотащился ондоПанлеяиявилсяс
повинной к доктору,которыйпригрозилемунемедленнымисключениемиз
школы. Джулли был страшно огорчен перспективой принудительного расставания
с тем местом, откуданесколькочасовназадбежалпосвоейволе.Он
смиренно попросил доктора наложить на негодругоенаказание.Начальство
снизошло к его просьбе. После длинной и торжественной речивприсутствии
остальных школьников, вкоторойуказывалось,чтоДжуллибылсовращен
дурным примером, новыказалискреннеераскаяние,вернувшисьназад,а
главное - не участвовал в дерзкомнападениинамногоуважаемогомистера
Уилсона, которомугрозяттеперьвсегибельныепоследствиясотрясения
мозга, доктор согласился поверитьДжулливегожеланиеисправитьсяи
простил его. Джулли решил на первое время, для улучшения своего положения,
представиться прилежным и послушным учеником; но похвалы, довериестарших
и самоудовлетворение так прельстили его, что он остался таковым досамого
конца своего учения. Он сумел при этом не лишиться любви своихтоварищей,
так как при всяком удобном случае убеждал их, что его видимоеисправление
- только ловкий обман против общего врага - старого Монка.
Миссис Байрон получила письмо доктора Монкрифа в то самое время,когда
собиралась выйти из дому, и, не приписывая ему большого значения, оставила
письмо непрочитанным до более досужего часа. Она бы и совсем забыла о нем,
если бы не второе письмо, пришедшее через два дня. Узнав опропажесына,
она немедленнопоехалавМонкрифХаузинаговориладокторустолько
неприятных вещей, скольких он, пожалуй,неслышалзавсюсвоюжизнь.
Затем, извинившись в своей горячности, она со слезамипросилапомочьей
отыскать ее мальчика.Когдажеонпосоветовалейобъявить,чтоона
вознаградиттого,ктодоставитейсведенияосыне,онасначалас
негодованием объявила, что не потратит и фартинга на негодногомальчишку;
затем заплакала, обвиняя себя в недостаточной заботливостиинежностик
сыну; потом опять стала осыпать доктора упреками за жесткое, по ее мнению,
обращение с Кэшелем и кончила тем, что обещала дать сто фунтовтому,кто
приведет его обратно, но тут же заявила, что никогдавжизнинескажет
сыну больше ни одного доброго слова. Доктор поспешил дать со своей стороны
обещание посодействовать розыскам.
Доктор поспешил дать со своей стороны
обещание посодействовать розыскам. Он способен был в эту минутупообещать
все, чтоугодно,лишьбыизбавитьсяотсвоейпосетительницы.После
некоторого совещания, они остановились на награде в 50 фунтов.Нопотому
ли, что опасение судебного преследования за покушение на убийствоУилсона
побуждало Кэшеля к особенной осторожности, или потому, чтоонужеуспел
покинуть Англию за те четыре дня, которые протекли со времени егобегства
из школы до назначения награды, розыски ни к чемунепривели,идоктор
сообщил госпоже Байрон о неудаче.Онаприятноудивилаегочрезвычайно
любезным письмом, в котором выражала свое огорчение ижалела,чтонев
силах высказать доктору всей благодарности за его хлопоты. На этом делои
кончилось.
В это время, по ту сторону океана, в городе Мельбурне, в Австралии, над
дверьюодногоневзрачногодеревянногоздания,красоваласьвывеска:
"Гимназия и Военная школа". У входа за стеклом виселпожелтевшийлисток,
доводивший до сведения проходивших мимо,чтоНедСкин,бывшийчемпион
Англиииколоний,обучаетджентльменовискусствусамообороны.Были
упомянуты также и часы, в которые мистер Скин присотрудничествеопытных
профессоров, дает уроки танцев, салонных манер и гимнастики.
Однажды вечером какой-то человек сиделнапростомкухонномстулеу
порога этого дома и курил трубку. Рядом с ним лежал молоток. Он только что
прибил к двери над ящиком для писем записку, на которойженскимпочерком
было начертано: "Нужна мужская прислуга, могущая вестисчета.Справиться
здесь". Куривший был крепко сложен, и сразу бросался в глаза егоширокий,
плоский затылок. На его лице негра не было заметно глаз,нозатосильно
выделялись крупные зубы, которые почтиникогданескрывалисьзавечно
раскрытыми вдобродушно-хитруюулыбкугубами.Сквозьтемные,коротко
стриженныеволосыпросвечивалакожа;бритыйподбородокбылтуп,а
переносица почти не выступала над общейплоскостьюлица.Однимсловом,
нельзя было ничего возразить против его наружности. Онаносилаотпечаток
крайнегодобродушия,малогармонировавшегосчрезвычайнойсилойи
крепостью его сложения, и указывала, что в трезвом и ничем не раздраженном
состоянии это был спокойный и добрый малый.Емубыло,по-видимому,лет
пятьдесят; на голове его красовалась соломенная шляпа, а сам он был одет в
белый полотняный костюм.
Прежде чемондокурилсвоютрубку,записканаддверьюпривлекла
внимание проходившего мимо юноши вматросскойкурткеисерыхкоротких
штанах, из которых он явно вырос.
- Ищете занятия? - спросил экс-чемпион Англии и Колоний.
Юноша покраснел и ответил:
- Да, я с удовольствием принялся бы за какое-нибудь дело.
МистерСкинуставилсянанегослюбопытством.Вовремясвоего
профессионального бродяжничества он прекрасно научился распознавать манеры
и речь коренных англичан: он тотчас же узнал в юном матросеэмигрантаиз
метрополии.