Хочу ему дать полезные советы, как лучше управлять варварами. Он ведь еще молод
и должен прислушаться к нам, более опытным в жизни. А где сейчас базилевс?
- Смотри туда! - Грабос показал рукой на север.
С перевала открывался широкий вид на цветущую долину. Три реки серебрились среди зеленых лугов, образуя острова, заросшие деревьями и
кустами. Бесчисленные квадраты зеленых полей говорили о богатстве и плодородии края. Вдали, сквозь дрожащую дымку утреннего тумана,
вырисовывался город, походивший на груду поставленных друг на друга глиняных кубиков. Долину окружали кольцом синие хребты гор с покрытыми
снегом вершинами.
- Вот это главный город Ортоспана, или, как его называют местные жители, Забул. Уже несколько времени здесь стоит без движения лагерь
базилевса. И никто из нас не знает, пойдет ли он дальше или повернет обратно. Сам он в городе не живет. Видишь в стороне ровные ряды палаток?
Там расположилась конница Филоты - конечно, ты помнишь его, молочного брата базилевса? А далее зеленеют густые сады - вот там-то и
находится ставка базилевса... - Он продолжал шепотом:
- Александр не верит городу, где узкие грязные улицы перепутались лабиринтом... Жители могут поодиночке передушить всех наших воинов, если
бы они вздумали заночевать в их домах.
Ведь одних горожан Забула столько, что и не сосчитать!
- Что ты болтаешь! Разве жители не рады, что имеют такого умного и прекрасного царя?
- Эй, не место тут объяснять... Скоро ты сам все увидишь и поймешь.
Так смотри же, Никомандр, не забудь своего обещания и скажи базилевсу, чтобы он назначил меня на дело получше, чем сторожить дорогу на этом
холодном перевале.
- Хайретэ! <Х а й р е т э! - греческое приветствие, буквально означает: "Радуйтесь!"> - воскликнул македонец и дал знак провожавшим его
персам.
Громко щелкнули широкие плети, и верблюды с жалобным стоном вперевалку побежали вниз по каменистой дороге. За ними, наклонив вперед тонкие
копья, со звоном понеслись вскачь блистающие медью конвойные всадники.
Караван зашевелился и медленно двинулся по ущелью. Два воина, отвязав коней, вскочили на пестрые чепраки <Седел и стремян в то время
всадники не знали. Верховой конь покрывался ч е п р а к о м, кожаным или из шкуры, перетянутым широким ремнем.>.
Между всадниками зашагал лохматый бродяга атраван, угрюмо поглядывая по сторонам и кутаясь в бурый рваный плащ.
Аристоник сел у костра, настраивая кифару и напевая:
После битвы при Арбелах
Александр Великий сразу
Взял у Дария все царство...
ПРИЕМ У БАЗИЛЕВСА
В узкой, тесной зале загородного дворца местного сатрапа собрались желающие представиться пред светлые очи грозного базилевса. Впереди
стояли послы, прибывшие из Греции и далекого Карфагена. За ними теснились потерявшие службу бывшие персидские сановники и начальники некоторых
воинских частей армии Александра.
Никомандр нетерпеливо оправлял складки белого гиматия <Г и м а т и й - шерстяной плащ.>, обращаясь вполголоса к соседу, афинскому послу:
- Сейчас я его увижу. Посмотрю, переменился ли этот веселый, стремительный, славный юноша. Окреп ли он, или персидская роскошь его
изнежила? Умеет ли он, как раньше, владеть мечом? А сколько хороших приемов боя я ему показал! Один отличный прием он долго старался выучить:
обманный удар по голове, затем по плечу, опять по голове, перенос удара под правую руку и, когда противник открылся, - сразу выпад всем телом в
горло - рукояткой вверх, острием вниз, чтобы меч вонзился в отверстие между шлемом и панцирем.
Окреп ли он, или персидская роскошь его
изнежила? Умеет ли он, как раньше, владеть мечом? А сколько хороших приемов боя я ему показал! Один отличный прием он долго старался выучить:
обманный удар по голове, затем по плечу, опять по голове, перенос удара под правую руку и, когда противник открылся, - сразу выпад всем телом в
горло - рукояткой вверх, острием вниз, чтобы меч вонзился в отверстие между шлемом и панцирем... Этот прием называется "молния пятого удара".
Александр долго упражнялся, пока добился отчетливости этого удара... А вот, кажется, идут...
- Узнаешь ли ты его?
- Я-то его не узнаю! Шутник ты!
Пестрая, расшитая шелками занавеска, закрывавшая дверь, распахнулась под рукой толстого евнуха, который упал на колени и застыл в
раболепной позе.
Все замолкли и выпрямились. Воин в начищенном до блеска панцире и шлеме, закрывающем все лицо, с сверкающими сквозь прорези шлема глазами
вошел тяжелой поступью и стал около двери. Копье с широким отточенным лезвием опустилось к ноге и замерло. Стремительной походкой вошли четверо.
Все они были приблизительно одного возраста, в расцвете сил и молодости, и до странности походили друг на друга. Белые гиматии с несмятыми
выглаженными складками были по афинскому обычаю обернуты вокруг тела, и концы их перекинуты через левое плечо. Лица тщательно выбриты, волосы,
слегка завитые, волнистыми кудрями спускались по сторонам лица, не достигая плеч. У всех четверых были мускулистые шеи и необычайно развитые
мышцы обнаженной правой руки. Шнурованные сапоги до колей, так же как и гиматии, были афинского покроя.
Никомандр, сделав невольно движение, чтобы броситься вперед, остановился, удивленно раскрыв глаза.
Афинские послы и карфагенянин низко наклонились, протянув вперед руку. Несколько знатных персов в пурпурных одеждах, затканных лиловыми
цветами, упали на пол, целуя ковер, и застыли в позе беспредельной преданности.
Все четверо вошедших несколько мгновений стояли, равнодушно оглядывая присутствующих. Один из четверых, бывший немного ниже ростом, сказал:
- Никомандр, что же ты не приветствуешь меня?
- Да ты ли это, базилевс Александр? Или у меня от радости в глазах двоится, но я перед собою вижу четырех Александров!
По лицу говорившего скользнула чуть заметная улыбка, и, обращаясь ко всем, он сказал общее приветствие:
- Хайретэ!
Никомандр стоял неподвижно, пристально всматриваясь. На знакомом мужественном лице с прямой линией лба и носа и женственным ртом,
изогнутым, как лук Эрота <Э р о т - бог любви, изображавшийся греками в виде мальчика с маленьким изогнутым луком и стрелами.>, появились
резкие, суровые морщины. Но не это поразило его. На него смотрели неподвижные, стеклянные глаза, холодные и непроницаемые. "Этот человек может
так же спокойно приласкать, как и раздавить меня", - подумал Никомандр. Глубокая пропасть легла между прежним веселым, стремительным юношей,
которого во время уроков он бил по плечам концом тупого меча, и этим самоуверенным, равнодушным человеком, прошедшим полмира, оставляя за собой
бесчисленные развалины и реки слез и горя.
Никомандр смущенно бросился навстречу Александру. Тот позволил поцеловать себя в щеку и сам сделал движение губами, точно целовал бывшего
учителя.
Старый толстый евнух в пестрой одежде поставил на лиловом ковре белый складной стул.