Поуглампудовыепищалисзолочеными
курками-колесами, из колес пищалей висятобожженныефитили.Тутже,в
углу, на длинной изукрашенной рукоятке -атаманскийчекансобушкоми
булава.
Гости обступили стол, но не садились. Хозяин, сверкнув серьгойвухе,
сказал:
- Прошу, не бояре мы, а вольные атаманы - на земле брюхомвалялись,у
огней боевых, сидели: кто куда сел, тут ему и место!
Сам ушел вдругуюполовину,завешеннуюковром;вскоревернулсяв
атласном красном кафтане, накафтанессеребрянымишариками-пуговицами
петли,кистиипетлицыизтянутогосеребра.Поседевшиеусывисели
по-прежнему вниз, но были расчесаны и пушисты. К столуатаманвышелбез
шапки, голова по-запорожски обрита, на голове черная с проседьюкоса.Он
сел на скамью в конце стола, поднял волосатую руку с жуковиной-золотым
перстнем на большом пальце, на перстне - именная печать, - крикнулмолодо
и задорно:
- Пьем, атаманы, за белого царя!
- Пьем, пьем, батько!
Зазвенели чаши, иные,роняяскамьи,потянулисьчокаться.Держапо
своему обычаю в левой руке чашу смедом,КорнейЯковлевпротягивалее
каждому, кто подходил позвенеть с ним. Многиецеловалиатаманавщеку,
украшенную шрамами.
Выпивая, гости раздиралирукамимясо.Самхозяин,засучивдлинные
рукава московского кафтана, брал руками кускикабаньегомяса,глотали
наливал ближним гостям, чтопопалоподруку.Околостолабегалидва
казачка-мальчика, наполняличашигостей,частоотнепосильнойработы
разливая вино.
- Лей, казаченьки! Богат Корней-атаман!
- Богат батько!
- Не один разбойной глаз играет на его черкасском жилье!
- Дальные, наливай сами! - кричал хозяин.
- Не скупимся, батько!
Слышалось чавканье ртов, нессязапахмяса,иногдапота,едкийдым
табаку - многие курили. Дым и пар от многих головподымалиськвысокому
курному потолку.
- И еще пьем здоровье белого царя!
- Пьем, батько!
Когда хозяин кричал и пил за белого царя, не подымал чаши старыйказак
Тимофей Разя и сын его Степан - тоже. Послесловхозяина"иещепьем"
старик закричал. Его слабый крик,заглушенныйзвономчаш,чавканьеми
стуком о сапоги трубок, был едва слышен, ноктоуслыхал,тотпритихи
сказал о том соседу.
Старик заговорил:
- Ой, казаче! Слушьте меня, атаманы.
- Сказывай, дид!
- Слышим!..
- А-а, ну!
- О горе нашем, казацком, сказывать буду!.. Було, детки, то вАзове...
На покров, полуживые от осады, мы слушали грамоту белому царю, -падион
под копыто коню! - хрест ему целовали да друг с другом прощались исмерть
познать приготовились. В утро мокрое через силу по рвамползли,глездили
по насыпям, а дошли - в турском лагере пусто.
.. В уторопь бежали, настигли
турчинауморя,укораблей,вприпоррушницыпобилимного,взяли
салтанское большое знамя и колько, не упомню, малых знамен...
- Бредит казак! То давно минуло.
- Ты не делай мне помешки, Корней-отец!
- Ото, казак древний, говори!
- Вот, детки, тогда и позвалось Великое войско донское. Знатная станица
пошла в Москву от Дона - двадцать четыре казака с есаулом, но скоро Москва
забыла нашу кровь, наши падчие головы и тягости нашего сиденья вАзове...
(*22) Указала сдать город турчину, нам было сказано:"Воротисьпосвоим
куреням, кому куда пригодно!" Ото, браты-казаки, - царь белой! Не пьетза
него Тимофей Разя-а!
- Не пьет за царя старый казак, и мы не будем пить!
Старики говорили, слабым голосом кричал Разя:
- Что добыли саблей, не отдадим даром!
- И мы не отдадим, казак!
- Батько-о! Где гость от Москвы?
- Путь велик, посол древний опочивает.
Дверь в другую половинусветлицыатаманскогодомазавешенашироким
ковром-вышивкой, подаренным Москвой,наковревышитСтрашныйсуд.По
черному полю зеленые черти трудятся над котлом с грешниками. Котел желтый,
пламя шито красным шелком, лица грешников - синим. Справа - светло-голубые
праведники, слева, в стороне, кучкаскрюченныхгрешников,шитыхсерым.
Картина зашевелилась, откинулась. Степенно и медленно, не склоняяголовы,
из другой половины к пирующим вышел седой боярин с желтым лицом,тощийи
сухой, в парчовом, золотном и узорчатомкафтане,отороченномпоподолу
соболем. Ступая мягко сафьяновыми сапогами, подошел к столу, сказал тихо:
- Отаманам и всему великому войскувсейрекивеликийгосударьвсея
Русии, Алексей Михайлович, шлет свое благоволенье государское...
В старике боярине все быломертво,тольковолчьиглазагляделииз
складок морщинистого лица зорко - не по годам.
Хозяин подвинулся на скамье, крытой ковром. Гость истовоперекрестился
в угол и степенно сел.
Кто-то крикнул:
- Слушь-ко, боярин! Сказывают, царь у боярина Морозова в кулак зажат?
- Вино в тебе, козак, блудит! То ложь, - ответил боярин и оглянулсяна
дверь,завешеннуюкартиной-ковром:оттудавышелмальчик-татарчонокв
пестромхалате;назолотомподносе,украшенномрезьбойифинифтью
(эмалью), вынессеребряный,острогорлыйкавказскийкувшин.Татарчонок
бойко поставил все это перед боярином и исчез.Неподымаяглаз,боярин
сказал:
- Кто стоит за правду, того ренским употчевают...
- А ну, боярин, всех потчуй!
- Того, кто мне люб, отаманы-молодцы!
Гости шумели, кричали бандуриста. Кто-то колотил тяжелым кулаком в стол
и пел плясовую:
Ой, кумушка, ой, голубушка,
Свари мине чебака,
Та щоб кийка была-а!..
Иные, облокотясьтяжелымилоктяминастол,курили.Хозяинкричал
дежурных по дому казаков, приказывал:
- Браги, водки и меду, хлопцы!
- Ото, батько! Живой не приберешь ноги.