А мне до смерти неохота идтить... Вишь, -
сон, кабы человек какой сказал про то, ино дело!"
"Давай схожу! Озяб. Покопаю, согреюсь", - говорит купчина, а сам это на
зарю глядит, думает: "Скоро свет. Лихих людей не опасно..."
Отдал мужик купцу лопату, сам этовизбу-испать.Купчинахолм
сыскал, дуб наглядел, рыл да рыл и вырыл дохлую собаку.
Озлился это купчина:
"Где - так разума нет, а над почетными людьми смеяться рад?Такяуж
тебе!" Иповолок,моякоролевна,заморскаямати,тоепропадужинув
деревню, волокет, а в уме держит: "Тяжелущая, трясуха ее бей!"
Приволок это купчина под окошко леневомуФомедазахвостикинул
дохлое, а оконце над землей невысоко - угодил в окно, раму вышиб и думает:
"На ж тебе, леневой черт!"
Пала собака на избу и вся на золото взялась. От стука скочил это Фома:
"Никак мене соцкой зачем требует?"
И видит - лежит по всей избе золото... Почесался мужик,глазапротер,
сказал:
"Значит это - коли бог даст, то и в окно подаст".
- Ох, мамка! Лживая сказка, а потому лживая,чтомалобогподает...
Ныне же приходил ко мне старикВасилий,бояринуКвашнинупатриархего
головой дал, а боярин довел старика, что еле стоит. И думаешь, немолился
тот Василий богу и угодникам всяким? Да что-то ему не подает бог!
- Ты, мати Ильинишна, королевна моя, пошто такое при девках сказываешь?
А ну, как они сдурна кому твои слова переврут,даихповолокут,аони
повинятся: "От боярыни-де тое речи слышали".Патриархдапопы-народ
привязчивый, за веру не одного человека в гроб уклали...
- Ништо со мной будет, мамка, а вот скушно мне! До слез скушно...
- Ой, о боге, королевна, заморская мати, не кощуньтак!Причемтут
бог? Кому что сужено, тоикорыстнойкупчинанеуволокет,акдому
приволокет... Старику же тому, видно, планида -вбедебыть.Нелюбит
народ монахов, ныне ещежалобилисьгосударю:"Народ-девнаспалками
кидает, когда идем круг монастыря с крестом, с хоругвью". А кого народне
любит, тот и богу не угоден.
- Не любит, мамка, народ воеводу, бояр не любит, -значит,ибогне
любит их?
- Ах, мати Ильинишна! Запутала ты мою старую голову...Воеводы,бояре
царю служат, монахи - богу, а что деют? На виду пост постят,втайтворят
блуд, а корыстны, а народ в крепость к монастырям имают, а деньгиврост
дают. И давно литовремяушло,когдамонахи-чернцышумствовеликое
водили, на ярмонках водкой торговали? Видно, тому Василию так и надо...
- Да,мамка,кабытотстарикигумномбыл!Атопростоймужик,
неграмотный, от воеводиных потуг, может, и в монастырь шел, а сказкатвоя
ленивого хвалит - ленивый и сказку уклад.
- Того не ведаю, Ильинишна! Что придумалось, то и сказалось...
- И невеселая... Лучше поведай-ка, что на Москве слышала?
- Ой, уж вот, моя королевна, нашла веселоговМоскве!Скажу,только
слушай: перво - питухи с кабаков шли да на бояргрозились,аихзато
сыщики Квашнина-боярина в Земской волокли батоги бить.
..
- И невеселая... Лучше поведай-ка, что на Москве слышала?
- Ой, уж вот, моя королевна, нашла веселоговМоскве!Скажу,только
слушай: перво - питухи с кабаков шли да на бояргрозились,аихзато
сыщики Квашнина-боярина в Земской волокли батоги бить... Да жонкеблудной
- Улькой звать - голову ссекли: родущегосвоегоудушила.Москва-она
завсегда такая. Что в ей веселого?ВКисловкецарицындвор-итрое
вороты, у них решеточные сторожи, а кабатчика да питухов сыскали, да вдову
Дашку, царицыну постельницу, изловили - поди, и ты ее, Ильинишна, знавала?
Ера такая, развеселая, говорливая...
- Знала Дарью, - жаль, что с ней?
- Ширинку государеву заговаривала, будто, и царицын след вымала...
- Мучат людей по наговорам пустым, - не верю я, мамка, в порчу!
- В порчу не веришь? Ой ты, королевна писаная, порча - лихое дело!Ну,
еще про веселую Москву тебе скажу. В слободе, что отАрбатскихворотдо
Никитских, все истцы перерыли, - сыскались там грабежники многи, а ставили
воры шарпанное на пустой немецкий двор, что стоит за Никитскими вороты,а
грабежникам подводчики были; решеточный сторож с Арбата да пристав Судного
приказу (*32) подводили на тех,когограбить!Кнутобойствоимвеликое
ныне, да по битой спине веники огнянные парят...
- Ой, мамка! Как много этогокнутобойства!..Одногохудогосыщут-
десяток невинных убьют...
- И, мати Ильинишна, а как по-твоему - воров надомиловать?Сытойих
медовой поить да по головке гладить?
- Говорила я Борису Ивановичу: худо это - бить. А он мне:"Береммеру
из-за моря, - там людей пытают и жгут покрепченашего..."Авсеоттого
худо у нас, что ничего мы не знаем ни о солнце, ни о небе, ни о вере чужой
и народе не нашем, - попы нам знать о том не дают... Скажи,пословкаких
не видала ли?
- Нету новых, мати Ильинишна. Немчины - так те давно живут,акоииз
них нынче в кизылбаши поехали, да тут кой день донеские казаки станишников
своих прислали к государю за жалованьем, за хлебом, справомвсяким...Да
стой-ко, мати Ильинишна! Давно ятебесказатьладила,авсесязыка
увертывалось: народ молыт, есть-де с теми станишниками тот, что в солейном
бунте был и шарпал тогда сколько добра твоего, морозовского, абылонв
отаманах... Вот бы проведать ладом теречи,поразузнатьлюдей,которые
приметы его помнят, а ты бы,мать,словечкошепнулабояринуБорису-то
Иванычу, уж боярин сыщет через Квашнина ИванаПетровича,тотвЗемском
сидит... Коли заводчик тута, а сыщут его, то честь-тотебекакаябудет?
Первая проведала! Сам бы царь-государь тебя за твое дело возвеличил.
- Ты, мамка, мекаешь, что для поклепов людей на Москвемало?Думаешь,
что меня там недостает? Говоришь - тот, что в солейном был атаман?
- Тот, моя королевна, тот!
- Вы, девки, подите к себе! Играть сегодня не станем.
Девки ушли. Боярыня сама заперла за ними дверь всветлицу,вернулась,
села на скамью к ногам мамки, опустила голову.
- Голову вешаешь,иочимутны,ужнесглазиллитебякто,моя
Ильинишна, скажи-ко?
- Пустое это, не верю я в призор, мамка!
- Призор-от пустое? Нет, голубушка.