..
- Жмись крепко и молчи!
- Ужо я сарафан брошу!
- Душегрею, сарафан - все. Целуй! От лишней думы без ума нет проку!
- Родной! Голубь-голубой!
- Эх, Ириньица! Ты новой разбойной струг... Не попусту я шел за тобой.
- Родной, дай ты хоть ветошкой завешать бога! Слаще мне будет...
- Молчи, жонка!
3
Проснулся казак от яркого света свечей. За столомподобразамисидел
голый до пояса юродивый. Женщина исчезла. Казак сказал юроду:
- Ты чего в красный угол сел?
Наливая водки в большой медный кубок, юродивый ответил:
- Сижу на месте... В большой уголсажаютпоповдадураков,аменя
сызмала таковым именем кличут.
- Ну, ин сиди, и я встаю! А где Ириньица?
- Жонка в баню пошла, да вот никак лезет...
Женщинавернуласьрумяная,пышнаяипотная,нанейбылнадет
отороченный лисьим мехом шелковый зеленый кортель-распашница, под кортелем
голубой сарафан, рубаха шелковая розовая, рукава с накапками - вышивкой из
жемчуга.
- Проспался, голубь-голубой, мой ты голубь!..
- Улечу скоро! - Гостьвстал,подгрузнымтеломзатрещаладубовая
кровать.
- Матерой! Молодой, а вишь, как грузишь, - не уродили меня векомтаким
грузным, - проворчал старик.
- Я вот вина принесла да медувишневого!Аулетишь,голубь-голубой,
имечко скажи, за кого буду кресты класть, кого во сне звать?
- Зовут-таки меня Степаном, роду я - издалече...
- Оденься-ко, Степанушка! Чья это кровь на тебе? Смой ее срученекда
окропи, голубь,личиководойстуденой...Аянаторгубыла...Все
проведала, как наших стрельцов, что у моей ямы стояли, истцы ищут:всю-то
Москву перерыли, да не дознались... Жон стрелецких дадетейнаспросв
Земской приказ поволокли.
- Бойся, жонка! Тебя признают - худо будет...
- Ой ты, голубь! Жонку на Москве признать труд большой-нарумянилась
я, разоделась купчихой, бровиподвела,нищиемнепоклоныгнут,жонку
искать не станут... Будто те собаки в яме съели, и менябызагрызли,да
стрельцы, спасибо, угоняли псов: "Пущай, говорили, помучится".
- Худо, вишь, на добро навело... - проворчал юродивый.
- И слух, голубь, такойидет:жонкусобакирастащили,аначальник
стрелецкий - вор, ушел сам да стрельцов увел. Поначальнику,родненький,
весь сыск идет... - Женщина говорила нараспев.
- В долгом ли обмане будут! Вдолгом-ладно,вкоротком-тогда
пасись... Ну, да сабля точена, елмань у ней по руке; кто нос сунет - будет
знать Стеньку...
- Ой, да что я-то? Воды забыла! - Женщина ушла, вернулась, шумямедным
тазом. В правой руке у нейбылкувшинсеребряный,плескаласьвода.-
Умойся, голубь-голубой!
- Эх, будем гулять, плясать да песни играть! Ладно ли, Ириньица?
- Ладно, мой голубь, ладно!
- Вот и кровь умыл - пропадай ты, Москва боярская!
- Уж истинно пропадай! Народ-от, голубь,злобитсянародовитых,кои
ближни царю, на Бориса Ивановича да на думнова дьяка Чистова, наПлещеева
(*5), судью корыстного: много народу задарма в тюрьме поморил.
Плещеев-то
царю сродни, а соль всю нынче загреб под себя-ценунабилтакую,что
простому люду хошь без соли живи...
- Слыхал я это. У тебя, Ириньица, нет ли ненароком татарской одежины?
- Есть, голубь-голубой. С мужем-томоим-неладомегопомянуть!-
одежиной разной в рядах торговали... Ужо я поищувсундуках,дапомню,
голубь, что есть она, поганая одежина, и шапка, и чедыги мягкие с узором.
- Ты жонка толковая!
- Народ-то давно бы навалился на своих супротивников,тольконемчинов
пугается, - немчин на зелье-пушки востер, ауж,конешно,немчиннеза
народ!
- Ништо и немчин! Наливай-ка, жонка!.. Русь надо колыхнуть, вот тогда и
немчин в щель залезет...
Пили, целовались, снова пили.Гостьподнялвысокоголовукурчавую.
Глаза его стали глубокими и по-особому зоркими.
- А ежли меня палачи, истцыдапсыразныебоярскиеискатьзачнут,
тогда, Ириньица, не побоишься дать мне сугреву у себя?
- Молчи, голубь-голубой! Укрою, а сыщут - и на дыбу за тебя пойду.
- Пьем-молчим, жонка!
- Сторговались - в сани уклались, - сказал юродивый. - Хмельным старика
забыли тешить?
- Помним, дедо, помним!
В большой медный кубок юродивого казак налил меду.
- Вот оно, то, что надоть: и сладко и с ног валит!
- Ты бы, дедко, рубаху накинул!
- Эх, Ириха, под рубахой моей святости не видно, а я еще плясать пойду.
Ты, паренек, когда о жонку намозолишь губы, а шея заболит от женскихрук,
поговори со мной,
- Ладно! - Гость придвинулся к юродивому.
- Дальней ли будешь?
- С Дона... У нас хлеба непашут,рыбуловят,зверябьютиясырь
[пленника] берут, торгуют людьмиданаВолгуизПаншина(*6)гулять
ездят... тем живут!
- А ты, гость-паренек, когдавотаманахбудешь,недавайчеловека
продавать...
- Пошто, дедко?
- Самого продадут... А клады искать любишь?
- Нашел, вырыл, - вот, вишь, клад, - казак похлопал женщину поширокой
спине.
- Этот клад поет в лад, а в лад не войдет, мороз по коже пойдет - она у
меня с норовом... Тыказнуежлизолотную,жемчужнуюальбосеребряную
похощешь, то скажу я тебе о травах цветных, сиречь подосельному - о кринах
черленых и белых...
- Любопытствую, дедо, скажи!
- Так вот чуй: есть скакун-трава, растет на надгробныхместах,ростом
высока, цвет голуб, кольцами; весьма для клада гожа. Завернуть сию траву в
тряпицу, она сама раскрутится и скочит, а вертеть ее надонаполе:куда
трава скочит, там огонь возгорится, тут и клад рой...
- Мой клад, дедо, вон на лавке лежит, - вчудесаяневерю,саблей
добуду жемчуг, золото и жонку.
- Али тебе не сказывать дальше?
- Нет, ты говори - чую.
- Ну, так чуй! Есть трава хмель полевой,растетприболотах,наей
шишки желтые, только цвет отличен от хмелевого, чтовхмельнике...Ежли
истолкешь в порошок семя тех шишек да в вине ли, в пиве изопьешь, -сколь
ни пей, пьян не будешь.