..Ежли
истолкешь в порошок семя тех шишек да в вине ли, в пиве изопьешь, -сколь
ни пей, пьян не будешь...
- Упомнить, дедо, потребно цвет тот, - люблю пить хмельное.
- Помни, гостюшко удалой,отмногойтойсеменииспитойчеловекв
остатке бывает не хмелен, но зело буен и смел: вогонь,водуинанож
идет...
- Упомнить надо тот цвет: "растет при болотах, на нем шишки желтые"...
Женщина, выпивая чашу меду и опрокидываяеепустуюсебенаголову,
сказала:
- Иной раз на улице или в церкви дедко такоезаговорит,чтострашно:
того гляди, истцы привяжутся и поволокут...
- Меня волокли да спущали, чтутзаскудногоумом...Чуйеще:есть
трава, зовомая воронец, цветет на буграх, на брусничниках в густыхлесах,
мелка, зело тонка и видом чиста. Лапочки нанейииглызеленые,ствол
суковатый, коленцами; натоетравинеягодкизеленые,когдаичерные
бывают... Пить ее отваром тому, кто кровиюпорчен,ежеукогоглисты,
змеи, жабы и иные гады... Все из нутра утробы вон изгонит. Аможе,краше
будет тебе о планидах сказать?
- Все, что знаешь, дедо, говори!
- Было время, шестикрыльную книгу я чел, жидовинаСхари(*7)ииных
мудрых речения иписьменаихеретичные,числаисчислялпомаурскому
счислению и по звездам, кои описаны, гадал, а вычитал я в тых книгах,что
земля наша, коючтутпатриархиииныеотцыправославия,якодолонь
человеков, гладкой, - кругла, что небо будто бы не седми, не шти, непять
и не дву-три не бывает, что небо сие едино, и земля нашакругла,анебо
шар земли нашей объяло, справа, слева, внизу ивверху,чтоякобыземля
наша вертится... Но мотри, сие говорю толькотебе,иботымне,каки
Ириньице, по душе пал... иным боюсь.Всрубесожгутмоехудоетелесо
древнее, да огню его предать - не изошло тому время...
- Еретичный, умолкни! - крикнула женщина и застучала чашей по столу, из
чаши полился мед...
- Буйна ты, Ириньица, во хмелю, зело буйна, - умолкаю...
- А я говорю:сказывай,дед!То,чтопопыпретятговорить,надо
говорить, и, может, большая правда в тех жидовинных книгахесть!..Знать
все хочу... Хочу все иконы чудотворные оглядеть и повернуть инойстороной
- к тому я иду, и попов неправедных, как и бояр, в злобе держу.
- Знать все надо, гостюшко! - Юродивый был пьян, но, странно, вохмелю
обострялся его мозг, и говорил он без запинки. Он стучал костлявым кулаком
в горб, трясласьегожидкаяседаяборода,звенеливеригинатощем,
коростоватом теле, а на горбе прыгал железный крест. - Надо знать - ивот
за сие на костер готов идти, - знать все мыслю!.. И, может, как указанов
еретических письменах, земля наша станет ввекахбелойихладной,яко
луна, а луна - тоже шар крутящийся, и шар сей ледяной...Извездыесть,
гостюшко, величины необозримой, и каждая звезда - шар, ивсе...всеоно
вертится, сменяя свет тьмой и тьму светом, и ветры и бури.
..Извездыесть,
гостюшко, величины необозримой, и каждая звезда - шар, ивсе...всеоно
вертится, сменяя свет тьмой и тьму светом, и ветры и бури...
- Горбун! Окунь столетний! Он мой голубь-голубой. Степа, ты ведь мой?
- Твой, Ириньица, - с тобой я твой!
- Снеси меня на постелю.
- Сиди!
- Снеси, говорю! Или сорву с себя платье, нагая побегу по Москве и буду
кричать: "Я та, которую он взял от червей могильных, я та, и он тот,кого
я люблю больше света-солнышка!.." Степа, снеси...
- Не вяжись, Ириньица! Дед говорит, я хочу знать...
- Она помеха и буйна. Сполни, не отстанет...
Казак встал, поднял женщину, разомлевшую от водки и меда, снес, положил
на кровать. Женщина целовала его и кусалась.
- Ляжь - побью!
- Бей! Люблю... бей, а побьешь - сзади побегу, битой любимым ещеслаще
любить.
- Усни - приду скоро!
Ушел, а женщина примолкла и, видимо, спала.
И странно: когда гость прошелся погоренке,унегосталоотхмеля
мутиться в голове, ясные глаза налились кровью, а большаярукалеглана
рукоять тяжелой сабли. Перед ним кривлялся маленький седой горбун, нанем
позвякивало железо. Казак забыл,чтоещетакнедавнослушалгорбуна,
который сидел и говорил емунеслыханное;онтопнултяжелымсапогоми
повелительно крикнул:
- Пляши, сатана!
Юродивый завертелся по горнице,горбего,подбрасываякрест,ходил
ходуном, моталась седая борода, каким-то ржавым голосом старик напевал:
Жили-были два братана,
Полтора худых кафтана,
Голова на плахе,
Кровь на рубахе.
Мясо с плеч
Стали сечь!
Ой, щипцы да клещи,
Волоса да кожа, -
Неугожа в крови
Покосилась рожа!
Зри-ка, жилы тащат.
Чуешь? - кости трещат.
И тихо-тихо продолжал:
Две сулицы
Три сафьянных рукавицы.
Дьяк да приказной,
Перстень алмазной...
Чет ударов палача -
Бьют сплеча!
Сруб-то в мясе человечьем,
Тулово с увечьем...
Кости, кости, -
Ворон летит в гости.
Кровью политый воз,
Под пятами навоз,
Идут в кровь, как в воду, -
Честь сия от бояр народу!
Аминь...
- Дьявол! Худопляшешь!..-Гостьбылосбросилсаблюнаскамью,
выдернул ее из ножен, и тяжелыесапогисподковамилихозастучалипо
горнице, Он свистел, припевая:
Гей, Настасья,
Эй, Настасья,
Отворяй-ка ворота!
Распахни и со крыльца
Принимай-ка молодца!
У тебя ль, моя Настасья,
У тебя ли пир горой,
У тебя ли пир горой,
Воевода под горой.
До полуночной поры,
Гей, точите топоры!..
Воеводу примем в гости,
Воронью оставим кости.