Дьяк в красном ответил:
- То, боярин, в Архангельском соборе звон!
- То-то звон жидкой! Ну, Иваныч, с богом приступим!
- Приступим, боярин, - ответил подручный дворянин.
- Заплечный, бей! Дьяки, пиши!
Ж-жа-х! - хлестнул кнут, еще и еще. По желтойспинеизсинихрубцов
пошли книзу кровавые бахромы, - жжа-х!
- Полно! Пять ударов, - счел дьяк.
Из-за стола мертвый голос Киврина спросил:
- Замышлял ли ты, вор, ИванРазя,противувоеводыЮрияОлексиевича
Долгорукова? А коли замышлял противу посланноговвойнугосударем-царем
полководца, то и противу великого государя замышлял ли?
- Противу всех утеснителей казацкой вольности,противувоевод,бояр,
голов и приказных замышлял! - прерывающимся голосом, но твердоответилс
дыбы бородатый, курчавый казак.
- Пишите, дьяки! Сносился ли ты, вор,сопсковскимстрельцомИевкой
Козой и протчими ворами, кто чернилимягосударя,великогокнязявсея
Русии, и лаял похабными словами свейскую величество королеву?
- Жалость многая берет меня, что не ведал того, не мог к томудоспеть,
- сносился бы...
- И еще что молышь?
- Сносился бы со всеми, кто встал за голодный народ противуобидчиков,
что сидят на Руси худче злых татар. Пошел бы с теми, кто идетнабояри
воевод-утеснителей...
- Прибавь, заплечный, кнута вору - пущай все скажет!
Ж-жа-а! - Желтая спина битого все больше багровеет, штаны отяжелелиот
крови, сползают вниз.
- Полно! Всего сочтено двадцать боев, - говорит дьяк.
Мертвый голос из-за стола:
- Кого еще, вор, назовешь пособником бунта, заводчиком?..Несносился
ли с шарпальниками, что пришли со Пскова и на реке Луге, под Иван-городом,
громили судно аглицкого посла? А еще скажи тех, ктоживетвдьявольском
злоумышлении противу великого государя?
Пытаемый не отвечал.
В нише башни, где до пытки стояло подножное бревно палача, подворохом
рогож блестели на каблуках большихсапогподковы.Сапогизашевелились,
застучали колодки, изрогожвысунуласьчернаяголовасокровавленным
лицом. Покрывая ветер и звон колокольный, раздался голос:
- Брат Иван, жив буду - твоя кровь трижды отольется!
- Стенько, злее пытки знать, что и ты хватан!
-Очкнулся?-Кивринпоказалжелтыезубыулыбкой.Волчьиглаза
метнулись на рогожи: - Жаль, не приспело время, ино двух быворовтянуть
разом!
- А пошто, боярин, не можно?
- Вишь, не можно, Иваныч: к Морозову не был, а надоемудовести,что
заводчик солейного бунта взят и приведен.
- Да неужто быть он должон не у нас, у Квашнина?
- Морозову надобно довести,Иваныч!Ну,заплечный,внушипытошному
правду.
Снова бой кнутом. Первый кнутброшен.Помощникпалачаподалновый.
Заплечный тяжелой тушей, отодвигая назад массивные локти вкрови,топыря
широкую спину в желтой кожаной куртке, налег на бревно, всунутоемежног
пытаемого, - трещат кости...
-Хребеттрещит,авсеупорствуешь?Сказывай,вор,пособников,
заводчиков, супостатов государя!
Подвешенный кричит из последних сил:
- Дьявол! Все сказал.
Помощникпалачаподалновый.
Заплечный тяжелой тушей, отодвигая назад массивные локти вкрови,топыря
широкую спину в желтой кожаной куртке, налег на бревно, всунутоемежног
пытаемого, - трещат кости...
-Хребеттрещит,авсеупорствуешь?Сказывай,вор,пособников,
заводчиков, супостатов государя!
Подвешенный кричит из последних сил:
- Дьявол! Все сказал...
- Заплечный, должно, с поноровкой твой кнут? Подкинь-ка огню,огонь-
дело правильное.
Помощник палача накидал дров на железный заслон под дыбой. Палачвынул
давящее книзу бревно. Густой дым скрыл от глаз дьяков и боярина пытаемого.
Пламязагорелось,сталолизатьногиказака.Запахлогорелыммясом.
Пытаемый стонал, скрипел зубами шибче и шибче, потом зубы началистучать,
как в сильной лихорадке. Шлепая рукой в иршаной рукавице остол,Киврин,
воззрясь на пытку, шутил:
- Оттого и мужик преет, что государевашубаладногреет.Заплечный,
кинь в огонь клещи - побелеют, срежь ему тайнойуд,даиребраломать
придетца!
На огне зашипели брызги крови...
Палач сказал:
- У пытошного, боярин, нижним проходом бьет кровь!
- Ослабь дыбу, мастер? Отдох дай... Изведетца скоро, не все скажет.Ты
крепко на бревно лег - порвал черева, ну и то - не на пир его сюдызвали.
Да, вот, дьяки, был ли поп ему дан, когда вели?
Встал дьяк в синем кафтане.
- Боярин, когда пытошного ввели во Фролову, попкнемуподходил,да
пытошный, Иван Разя, лаял попа, и поп ушел!
- Ну, не надо попа, без попа обойдетца!
Пытаемый снят с дыбы, лицочерное;шатаясьнаобожженныхногах,с
трудом открывая глаза, слабым голосом сказал, как слепой, поводя и склоняя
голову не в ту сторону, где под рогожами лежал Разин второй:
- Стенько! брат! У гроба стою, упомни меня...
- Не забуду, Иван, прости!
Киврин, сбросив на стол рыжий колпак, крикнул, скаля редкие зубы:
- И Стеньку честь окажем не мене! Стрельцы, отведитедругогорядом-
опяльте в кольца.
Захватив факел, четверо стрельцов отвели Степана Разина в пустое, рядом
с пытошной, отделение башни, сбили с рук колодки. Из-подкровавыхбровей
Разин вскинул глаза на стрельцов:
- Всем, кто пес боярский, заплачу щедро!
Стрельцы распялили руки Разину по стене, вдели их в железные кольца, на
шею застегнули на цепи ременное ожерелье с гвоздями:
- Сказывали - удал лунь, да птицы вольной ему не клевать!
Из головы от удара кистенемвсеещесочиласькровь,пачкалалицо,
склеивала глаза.
- Тряпицу ба, что ль, кинуть на голову - ведь человек?-сказалодин
стрелец с цветным лоскутом на бараньей шапке.
Другой сказал начальнически:
- До пытки выживет, а дале - боярин!
- Живучи эти черкасы, - прибавил третий.
Четвертый стрелец с факелом молчал. Со стены текло, от холодакаменела
спина. Вися на стене, упираясьногамивкаменныйпол,Разинметался,
пробуя сорваться, и выдернул бы из стены крючья с кольцами, да набольной
от ременной петли шее вновь была крепкая, хотя и нетугая, петля - онапри
каждом движении головы колола гвоздями.