Каменные толстые стойки без дверей
мешали ему видеть, что делали палачи с братом.
Лишь слышал Степан, как шипело от каленых щипцов, пахло горелыммясом,
слышал треск костей и понимал, что ломаютребраИвану.Слышалстоныи
вопрошающий мертвый голос:
- Скажешь ли, вор, пособников?
- Скажу одно... умираю...
- Тако все! Заплечный, нажги кончар, боди черева. Пишите, дьяки:
"Вор, Ивашка Разя, клял воевод, бояр и грозился новым бунтом,впытке
был упорен, заводчиков сказать не хотел и,пытанныйнакрепко,пыткине
снес".
- Верши, заплечный! Вот ту - жги...
Раздалсяпротяжныйстон.ПрикованныйкстенеРазинслышал,как
загремело железо заслона и грузное скользнуло под пол.
- Стрельцы, мост спустить! Кончим, помолясь богу.Усталя,даиза
полуночь буде... - И тот же мертвый голоспродолжал:-Заплечный,бери
кафтан: одежда казненного завсегда палачу, не от нас иде...
- Рухледь, не стоит того, боярин, чтобы с полу здымать!
- Богат стал? Ну, твой помощник не побрезгает, заберет. Тушите огни.
11
Полная мыслями о госте, что утром рано покинул ночлег, Ириньица,качая
люльку, пела:
Разлучили тебя, дитятко,
Со родимой горькой матушкой.
Баю, баю, мое дитятко!
Во леса, леса дремучие
Угонили родна батюшку...
Баю, баю, мое дитятко!
Вырастай же, мое дитятко,
В одинокой крепкой младости.
Баю, баю, мое дитятко!
У тебя ль да на дворе стоит
Новый терем одинехонек -
Баю, баю, мое дитятко!
За дверями шаркнуло мерзлойобувью,звякнуложелезо;горбун,убого
передвигаясь, спустился в горенку.
- И песню же подобрала, Ириха...
- Не ладно поется, дедко?.. На сердце тоска, - и запела другую:
Ох, ты, котенька, коток,
Кудревастенький лобок!
Ай, повадился коток
Во боярский теремок.
Ладят котика словить,
Пестры лапки изломить!
- Вишь, убогой, эта веселее?
Горбунснялссебяшубноеотрепье,кинулзалежанку,сняли
нахолонувшее железо. Бормотал громко:
- Пропало наше, коли народ правду молыт... Помру,неувижубедынад
боярами, обидчиками... худо-о...
- Что худо, ворон?
- Да боюсь, Ириха, что нашего котика бояры словили...
- Опять худое каркаешь?
- Слышал на торгу да коло кремлевских стен.
Ириньица кинулась к старику, схватила за плечи, шепотом просила:
- Что, что слышал? Сказывай!
- Ишь, загорелась! Ишь, пыхнула! Дела не сделаешь,агляди,опятьв
землю сядешь, как с Максимом мужем-то буде. Не гнети плечи...
- Удавлю юрода - не томи! Максим, не вечером помянуть, кишкагузенная,
злая был, - что же чул?
- Чул вот: народ молыт - гостя Степана привезли кФроловойнасанях,
голова пробита... Стрельцы народ отогнали, а его-де во Фролову уволокли.
.. Стрельцы народ отогнали, а его-де во Фролову уволокли.
- Не облыжно? Он ли то, дедко?
- Боюсь, что он. На Москве в кулашномбоюхвачен..."Тот-де,чтов
соляном отаман был, козак..."
- В Разбойной - к боярину Киврину?
- Куды еще? К ему, сатане.
Ириньица заторопиласьодеваться,рукидрожали,головакружилась-
хватала вещи, бросала и вновь брала. Нооделасьвовселучшее:надела
голубой шелковый сарафаннашироких,низанныхбисеромлямках,рубаху
белого шелка с короткими, по локоть, рукавами, на волосырефить[сетку],
низанную окатистым жемчугом,платшелковый,душегреюналисьеммеху.
Достала из сундука шапку кунью с жемчужными кисточками.
-Иссохлабыгортаньмоя...Ну,кудаты,бессамыга[голая],с
сокровищем идешь?
- В Разбойной иду!
- Волку в дыхало? Он тя припекет, зубами забрякаешь.
- Не жаль жисти!
- Того жаль, а этого не?
Ириньица упала на лавку и закричала слезно:
- Дедко, не жги меня словом! Жаль, ох, спит, неможноегобудить,а
разум мутится.
- Живу спустят - твоя планида, а ежели, какмоюпокойную,накозле?
Памятуй, пустая голова с большим волосьем!..
- Дедо, назри малого... Бери деньги из-подголовашника...Корми,мой
чаще, не обрости Васютку...
- Денег хватит без твоих. Ой, баба! Сама затлеешь и нас сожгешь...
12
Спешно вошла по каменной лестнице, пахло мятой, и душно былоотпара.
На площадке с низкой двухстворчатойдверьювглубинеполукруглойарки
встретил Ириньицу русобородый с красивым лицом дьяк в красномкафтане,в
руке дьяка свеча в медном подсвечнике.
- Пошто ты, жонка?
- Ой, голубь, мне бы до боярина.
- Пошто тебе боярин?
Дьяк отворил дверь. Ириньица вошла за ним в переднюю светлицубоярина.
Белые стены, сводчатые на столбах; столбы и своды расписные. По стенамна
длинных лавках стеганые красныебумажники[бумажник-матрац,набитый
хлопчатой бумагой], кое-где подушки в пестрыхнаволочках,вдвухуглах
образа. Сверкая рефитью, жемчугами, поклонилась дьяку в пояс:
- По Разбойному, голубь, тут, сказывают, иман молодой казак-лицов
шадринках, высокий, кудревастый...
- Пошто тебе лихой человек?
- Ой, голубь! Сказывают, голова у него пробита, а безвинной, и за что?
- Знаешь боярина, жонка, - на кровь он крепок... Битье твое челом нек
месту - поди-ка в обрат, покудова решеткивгородуполы.Жалеючитебе
сказываю... Больно приглянулась ты мне.
Ириньица кинулась в ноги дьяку, заплакала. Дьяк поставил свечу напол,
поднял ее, она бросилась ему на шею.
- Голубь, что хошь проси! Только уласти боярина...
- Перестань! - сказал дьяк, отводя с шеи ее руки. - Глянет кто -беда,
а любить мне тебя охота... Сказывай, где живешь?
- Живу, голубь, за Стрелецкой, на горелойполяне,затыномизба,в
снегу.