.. Сказывай, где живешь?
- Живу, голубь, за Стрелецкой, на горелойполяне,затыномизба,в
снегу...
- Приду... а ты утекай, не кажись боярину, не выпустит целу, пасись,-
шептал дьяк и гладил Ириньице плечи, заглядывая в глаза.-Игдетакая
уродилась? Много баб видал, да не таких.
- Скажи, голубь, правду - уловлен казак?
- Знай... не можно о том сказывать... уловлен... Степан? Разя?
- Он, голубь! Пусти к боярину, горит сердце...
- Не ходи - жди его, он в бане...
- Не могу, голубь мой! Пусти, скажи где?
Дьяк махнул рукой, поднял свечу с пола.
- С ума, должно, тебя стряхнуло? Поди, баня ту - вниз подлестницей...
Завернешь к левомулоктю,дойдешьдопервойдверки-толкнись,там
предбанник... Ой ты, малоумная баба!
Ириньица, бросив в светлице душегрею, шапку, сбежала по лестнице, нашла
дверь. На полках предбанника горели свечи в медныхшандалах.Наширокой
гладкой лавке лежали зеленый бархатный полукафтанирозоваямурмолкас
узорами.
Из бани мертвый голос выкрикнул:
- Тишка, где девки? Эй!
Ириньицаприоткрыладверь,заглянулавбаню-наполкежелтело
угловато-костлявое что-то, с кривыми, тонкимипальцаминог.Отфонаря,
висевшего на стене, блестел голый череп. "Все одно, что покойникаомыть",
- почему-то мелькнуло в голове Ириньицы; она ответила:
- Что потребно боярину - я сполню!
- Э, кто ту? Сатана! Да мнеидевокненадо-лезь,жонка,умой
старика... утри!
Ириньица быстро разделась до рубашки, не снимая сетки с волос, встав на
колени на ступеньку полка, привалилась грудью к желтому боку.
- Мочаль... мочаль! Разотри уды моя... Э-эх, и светлая!.. Духоттебя
слаще мяты! Откуда ты, жено? Ой, спасибо...
В предбаннике завозились шаги.
Боярин крикнул:
- Тшыка, не надо никого - один управлюсь!
- Добро, боярин! - Шаги удалились.
- Скинь рубаху, жонка!
Ириньица сняла отсыревшую от пота рубаху,снованамылиламочалку,а
когда нагнулась над стариком, он впился тупыми зубами в ее правую грудь.
- Ой, боярин, страшно мне!
- Чего страшиться? Не помру. Робя кормишь? Молоко...
- Большой уж - мало кормлю.
Холодные руки хватали горячее тело.
- Черт, сатана, оборотень! - бормотал старик, и лысая голова с пенойу
рта билась о доски полка. Ириньица подсунула руки, отвернула лицо - голова
перестала стучать, билась о мягкоетело.-Добро!Убьюсь,поди...не
тебе... мне страшно - мертвыйхочулюбить!..Прошловремя...время...
Укройся - не могу видеть тебя! Боюсь... кончусь - тебя тогда усудят.
Подхватив с полу рубаху, Ириньица ушла из душногопаравпредбанник,
оделась и ждала. Боярин слез с полка.Онапомоглавойтивпредбанник.
Заботливо обтерла ему тело рушником, бойко одевала.Онкашлялитяжело
дышал. Шел, обхватив ее талию рукой, говорил тихо с удушьем:
- Сердце заходитца! Должно, скоро черту блины пекчи.
Она привела его всветлицу,подвелаклавке,положилаголовойна
подушку, закинула на бумажник ноги,покрылаегоногисвоейдушегреей.
Боярин дремал, она сидела вногах,очнулся-попросилквасу.Дьякв
красном кафтане стоял с опущеннойголовой,прислонясьспинойкстойке
дверей. По слову боярина сходил куда-то, принес серебряный ковш сквасом;
боярин отпил добрую половину, рыгнул и, передавая ковш дьяку, сказал:
- Дай ей - трудилась! Эх, Ефимко,кабымоложебыл,неспустилбы:
диамант - не баба.
Дьяк молча поклонился.
Боярин спросил:
- Что хмурой, спать хошь?
- Недужится, боярин, чтой-то...
Ириньица глотнула квасу - отдала ковш.
- Поди спи, мы с жонкой ту рассудим, что почем на торгу.
Дьяк ушел.
- Ну-ка, жемчужина окатистая, сказывай, пошто пришла? Не упокойников же
обмывать; поди, свой кто у нас, за ним?
Ириньица сорвалась с лавки, кинулась на колени.
- Низко и слезно бьютебе,боярин,челомзаказака,чтонынчев
Разбойной взят... Степаном...
- А! - Боярин сел на бумажнике и скорее, чем можно было ждать,опустил
ноги на пол. На мертвом лице увидала Ириньица, как зажглись волчьиглаза.
- Разя? Степан?
- Он, боярин!
- Кто довел тебе, что он у нас, - дьяк?
- Народ, боярин, молыт, по слуху пришла к тебе...
- Ты с Разей в любви жила?
- Мало жила, боярин!
- Тако все? А ведомо тебе, жонка, что оный воровской козак ибратего
стали противу бога?
- То неведомо мне, боярин!
- Сядь и сказывай правду. Ведомо ли тебе, что Степан Разя былотаманом
в солейном бунте?
Ириньица,склонивголову,помолчала,почувствовала,каклицо
загорелось.
- Знаю теперь - ведомо!
- То прошло, боярин!
- Подвиньсь! - Боярин снова лег, протянул ногии,глядяейвлицо,
заговорил. - Был сатана, жонка, и оный сатана спорил сбогом...Атако:
сатану бог сверзил с небеси в геенну и приковал чепью в огньвечный.Кто
противу государя-царя, помазанника божия, тот против бога. Рази,весьих
корень воровской, пошли против великого государя, и за то ввергли их,как
бог сатану, вогнь...Тыже,прилепясьтеломксатане,мыслишьли
спастись? Да еще дерзновение поймала придтимолитцазасатану?..То-то
ласковая да масленая, как луковица на сковороде. Ну што ж! Ложись спать, а
я ночью подумаю, что почем на торгу... Эй, Ефимко, дьяк!
На голос боярина вышел из другой половины светлицы русый дьяк.
- Сведи жонку вгоренку,ту,чтовперерубе!Завтраейсмотрины
наладим... В бане была, да худо парилась...
- Мне бы к дому, боярин! А я ранехонько бы пришла.
- Хошь, чтоб по дороге лихие людиподмостсволоклидабезголовы
оставили? Мы тебе головуоставимнаместе...Поребенкунутроноет?
Ребенок от Рази?
- Да, боярин!
- Дьяк, уведи ее!
Дьяк сурово сказал:
- Пойдем-ка, баба!
Дьяк был в красном, шел впереди, широко шагая, держа свечу перед собой.