- Отведай, боярин, фряжского, да нынче я от свейских купчин в даримал
бочку вина за то, что наладил им торг вНовугороде.Вотежелисговорны
будем да во вкус попадем, можно дар почать.
- Ой, боярин Борис Иванович, нешто я жаден до пития?Мненынчечару,
другу - и аминь. С малого хмелен -сердцезаходитца,даязыкзачинает
плести неподобное... Так во здравие твое, Борис свет Иванович!
- И в твое, Пафнутий Васильич! Много тебе лет бытьвработе,править
воровскими делы...
- И еще коли - во здравие думнова государева и ближня боярина, атако:
позвоним-ка чашами... Надобе дело перво мне - упьюсь, забуду.
- Что же боярина подвигло сюда ехать? Гость редок...
- От дел редок, боярин! А тобывекзатвоимстоломсиделстарый
бражник... Великое дело, Борис Иванович... Уж и не знаю, какначать,чем
кончить! С моста кидаешься, метишь головой вглубь, авкокорину,гляди,
попадешь...Вишь,боярин,взятмнойвРазбойнойшарпальник,отаман
солейного бунта Стенька Разя, так пришел я довести тебе,БорисИванович,
по чину, как и полагается, без твоего слова не вершить, что пытку надним
зачну скоро, отписку же по делу великому государю-царю дам дословную после
пытки.
Глаза Киврина, разгораясь, уперлись в лицо боярина. Киврин продолжал:
- Сумеречный стал пошто, боярин? Или обида какая есте в словахмоих-
обидеть тебя не мыслю...
- Говори, боярин, я думаю только по-иному.
- Что же думает боярин?
- Ведь с Дону почетно он кнамприслан,инерядовымказаком,но
есаулом. Справ станице выдали, к государю на очи припустили, и не ведаля
до тебя, боярин, пошто станичники медлят, неедутвобрат,аэтоони
своего дожидаются, ищут по Москве.
- Станишники - люди малые, боярин! Разбойникаупуститьнеможно,не
дать же ему вдругоряд зорить Москву, чинить дурно именитым людям!
- То правда твоя, боярин! Унихжесвояправда-станицупослало
Великое войско донское.
- Да уж коли неведомо боярину, я скажу, а тако:будучивЧеркасском,
сговорил отамана Корнейку Яковлева...
- Корнилу, боярин.
- Так и эдак кличут его... Сговорил, что пошлет он в станице заводчика.
Что возьмем заводчика, то ему, отаману, ведомо ижеланно,даипротчим
козакам матерым Разя в укор и поношение живет, и весь его кореньтоже.И
дивлюсь я много на тебя, Борис Иванович; ты, идешь в заступ разбойнику,а
он пуще всех тебя зорил в солейном бунте!..
- То прошло, боярин. Дворецкого старика убили - жаль...
- Ой, не прошло, Борис Иванович! Разбойник, шарпальник есть,кембыл.
Бабр весной вылинял, да зубы целы.
- Пьем, Пафнутий Васильич! Добрее станешь.
- А нет, боярин, договоримся, что почем на торгу, - тогда...
- Что почем? Ну, так ведай!
Лицо Морозовасталокрасным,гордыеглазаметнулипостенам,он
подвинулся на скамье, заговорил упрямым голосом:
- Иман оный заводчик Разя ведь твоими истцами?
- Что верно, боярин, то истинно!Ладногочеловекаразбойникуменя
погубил, и не одного.
Силачбылтатарин,крепокижиловат,аРазя,
окаянной, задавил истца в бою на Москве... Как только удалось ему!
- Прав, что задавил!
- Вот дивно, боярин! Разбойники зачнут избивать служилых людей, а бояре
клескать в ладони да кричать: го-го-го!
- Пущай беззаконно не лезут служилые. Дано былознатьотомотамане
солейного бунта Квашнину Ивану Петровичу, и мы, боярин, с Квашниным судили
- как быть? Квашнину я верю - знает он законы, хоть бражник. Асудилимы
вот: ладно ли взять, когда он в станице? Да взять, так можно ждать худчего
бунта на Дону!.. Квашнин же указал: "Холопи, что дурно чинили на Москвеи
сбегли в казаки, не судимы, ежели на Москву казаками вернутся". То самое и
с шарпальником: не уловили тогда, теперь ловить - делобеззаконное!..Ты
же, боярин, - прости мое прямое слово, - сделал все наспех и беззаконно.
- Пока думали, онбыутек,боярин!Беззакониятоженет,великому
государю-царю я с Дона в листе все обсказал...
- Грамоту твою, боярин, еще обсудить надобно.
- Ох, знаю, Борис Иванович! Претишь ты моему делу...
- Вершить это все же не торопись, Пафнутий Васильевич!
- Ну, и худо, боярин! За государем-царем ходишь, милость егонасебе,
как шубу соболью, таскаешь, да от бунтов Русию не бережешь! - Волчьи глаза
загорелись. Киврин начал дрожать, встал.
Морозов еще больше подвинулся на скамье, закинул голову:
- Взять с тебя нече - стар ты, боярин! По-иному поговорил бы с тобой за
нонешние речи.
- Все Квашнин, твой дружок, мутит - лезет в люди, тыжеему,боярин,
путь огребаешь. Только гляди, Борис Иванович, корованикогдасоколомне
летает!
Киврин побледнел, руки тряслись,посохдробноколотилпополусам
собой.
- Дворецкий! Проводи до возка боярина и путь ему укажи: статьсяможет,
забудет, куда ехать...
Киврин ушел. Морозов снова принялся за куншты.
15
От многих лампадок с широкой божницы - желтый свет.Вжелтомсумраке
гневная боярыня, раскидав по плечам русые косы, ходила посветлице.Кика
ее лежала на лавке.
- Все, чего жаждет душа, идет мимо! Доля злосчастная моя...
Постукивая клюкой, вошла мамка:
- Посылала тебя, старую, проведать казака, а ты сколь времениглазне
кажешь?
- Уж не гневайся, мати! Много проведала я, да толку от того наполушку
нету...
- Пошто нету?
- Взят он, казак, в Разбойной, и пытка емубудетучинена,какдавно
мекала я. И не дале как сей упряг приходил кбояринусамволкволкович
старой - тот, что разбойным делом ведает, Киврин. Я же, мати моя, грешная,
подслушала у дверки из горенки - ой, кабы меняБорисИвановичзатаким
делом уловил, и смерть бы мне!-апущесмертиохотауслужитьтебе,
королевна заморская. Ты же на старуху топочешь ножкой...
- Нехорошо подслушивать, ну да ладно! Что проведала из того?
- Проведала, что народмолыт,всеправда,самволкбояринулаял:
"Взят-де мною шарпальник донеской Разя, аране-де,чемвершитьсним,
сказать тебе, Борис Иванович, я пришел".