Страсть люблю у жонок зады - мякоть...
- Лакомый, видать, снохач?
- Зады у жонок... я знал одну...
- Беги!
- Площадной дьяк!
- Не кусит! Чего бежать?
Дьяк со стрельцами подходит не торопясь. Бабы лежат, лежа, держатодна
другую за волосы, плюются и языки высовывают.
- Эй, спустись, кошки!
Бабы не спускаются. Дьяк говорит стрельцам:
- Берите-ка на съезжую!
Бабы вскакивают, подбирают волосы, одергивают сарафаны. Одна, тощая,с
желтым лицом, кланяется:
- Господине, дай молыть?
- Ну!
- Да как же, господине, она моему мужу передом, все передом угобжает-
без ума мужик стал!
Другая тоже кланяется:
- Господине дьяче, она жена ему постылая, на всех лжет, а у самойжабы
в брюхе квачут и кулькают. Чуятьеестрашно,болотнойтинойсмородит,
икота у ей завсегда...
- Ах ты сволочь, перескочи твою утробу! Да я тебя...
- Вот, господине дьяче, вишь, кака она привязучая!
- Робята, разведитеихдалеврознодавзадколеном,-говорит
стрельцам дьяк и идет в толпу, громко выпуская из себя газы.
- Будь здоров, дьяче! - слышится голос.
Дьяк отвечает строго, чувствуя насмешку:
- Поди, постов не блюдете? А я блюду, - с редьки это уменяпобрюху
ходит.
Он обошел ряды возов и, не видя того, с кого можно взять тамгу,исчез.
Толпа шатающихся праздно прибывает. В толпе появился татарин. На худощавом
рябом лице горят зоркие глаза; татарин - в синей ермолке, в серой чалме, в
желтом бархатном зипуне, в зеленых чедыгах с загнутыми носками, с мешком в
руке.
- Купим соли, урус? Купим соль! - И трясет мешком.
Народ лезет к татарину, покупая, дивится, что дешево:
- Да где ты добыл, поганый, соль?
Татарин запускает в мешок большие руки, пригоршнями мерит соль, а берет
за фунт грош...
- У нас на Казань нет бояр, нет Морозов, нет Плещеев,наКазаньсоль
три пригоршни - грош... А былнаКазанькнязь,татарскийкнязь,соль
дорожил - народ не давал, рубили ему башка, соль дешев стал!..
- Православные, ино татарин правду сказывает!
- Кабы Плещееву завернуть голову, то соль была бы...
- Морозову...
- Морозову заедино!
К татарину протолкались сквозь толпу два человека в длинных сукманах, в
черных, похожих на скуфью, шапках:
- Пойдем-ка, поганый, с нами!
Татарин на всю площадь крикнул:
- Гей, люди московские! За добро и правду к вам меня истцы берут.
- Пошто? Где истцы?
- Бей псов боярских!
- Гони! Лу-у-пи сатану-у!
Один из истцов быстро выдернул из-под полы сукмана тулумбас [родбубна
с вогнутой внутрь чашечкой, обтянутой пузырем],нотатариннедалему
ударить сполох. Пистолетом, спрятанным в длинном сборчатом рукаве, стукнул
по голове истца, - черная шапка вдавиласьвчереп,истецупал.Другой
побежал, призывая стрельцов, но его схватили тут же и, свалив,забилидо
смерти сапогами Синяятюбетейкаиповязкасвалилисьсчерныхкудрей
татарина.
Другой
побежал, призывая стрельцов, но его схватили тут же и, свалив,забилидо
смерти сапогами Синяятюбетейкаиповязкасвалилисьсчерныхкудрей
татарина...
Народ теснился на площадь. Ловили и избивали истцов - истцы исчезли.
Кто-то закричал:
- Поганый ты, свой ли, все едино - веди на бояр!
Смуглый, в черных кудрях, в татарской одежде крякнул на всю площадь:
- Народ! Гож ли я в атаманы?
- Гож! Гож!
- Пойдем, - веди-и!
- Веди! Будет им нас грабить!
- Имать Морозова-а!
- Молотчий, веди-и!..
- К тюрьме-е! Колодников спустим.
- Бояр солить - идем!
6
По Москве во всех больших церквах бьют сполошные колокола. Воетмедный
звон, будто тысячи медных глоток.
- Зашевелились попы-ы, на Фроловой башне (*9) звон!
- Небойсь! Стрельцы с нами-и, пущай фролят...
- Морозов усохутился - сбежал!
В Кремле трещит прочное резное крыльцо бояринаМорозова.Серойлавой
лезет толпа стопорами,скольем,спалками.Крепкозапертуюдверь
выдавили плечами. В толпе изредка мелькают лица холопов Морозова.
В расписной, сумрачной прихожей сокнамиизцветнойслюдывстретил
грозную толпу седой дворецкий в синемдоломане[кафтане],спротазаном
[особенного устройства топор на длинной рукоятке] в руках.
- Куда, чернядь? Смерды, чего надо? - и размахивалнеуклюжиморужием.
Протазан задевал за стены, плохо ворочался в старых руках. Старик отчаянно
закричал: - Боярыня! Матушка! Пасись беды...
- Брось матушку, пой батюшку!
К старику подскочил крепкого вида ремесленник в серомфартуке,ударил
по древку протазана коротким топором,иоружие,служащеедляпарадов,
выпало у дворецкого из рук.
- Пе-ес!
Старик стоял у дверей в горницы, растопырив руки, мешал проходу. Тот же
человек схватил старика поперек тела, выбежал с ним на крыльцоисбросил
вниз. Толпахлынулавгорницы!Оттяжеловесноготопотадрожалпол,
скрипели половицы, раздался хрястдерева,стуктопоров.Вырвалиокна;
резные рамы трещали под ногами, слюда рвалась, липла к сапогам.
- Узорочье - товарыщи-и!
Разбили крышку ларя, окованного серебром,нотамоказалиськортели,
кики, душегреи. Пихаливкарманы,роясьвларе,боярскиеволосники,
унизанные жемчугом и лалами [яхонтами].
- Во где наша соль!
Все из ларя выкидали на пол, ходили по атласу, а золотую парчу рвали на
куски. Кичные очелья били о подоконники, выколачивая венисы и бирюзу.
- Соли, бра-а-таны!
Наткнулись на сундук скафтанами,ферязями,-сталипереодеваться:
сбрасывали сукманы и сермяги, наряжались наскоро,стрескомматериипо
швам, в ферязи и котыги. Сбрасывали сноглаптииуляди,обувалисьв
чедыги узорчатого сафьяна, акомунелезлинаногибоярскиесапоги,
швыряли в окно:
- Гришке юродому гожи!
Одевшись в бархат, ходили в своих валеныхшапкахипоголовамлишь
имели сходство с прежними холопами и смердами.