Совсейдоступнойему
почтительностью он собрался выполнить свой долг.Ноизширокогобелого
рукава сиделки тут же высунулись два загрубевших короткихпальца,иона
быстрым, привычнымдвижениемприкрылапокойномувеки.Затеммонахиня
осенила себя крестом, тяжело опустилась на колени,инекотороевремяв
комнате не слышно было ничего, кроме тиканья часов на камине.
Наконец Урбен де Ла Моннери произнес:
- Бедный Жан! Вот и свершилось. Первый из нас четырех.
Он как-то сразу поник. Глаза его покраснели, и он долго не поднималих
от ковра.
Второй из братьев, Робер, генерал, машинально досталсигарету,поднес
было ее ко рту, но устыдился и поспешно сунул в карман.
- Ему было двенадцать лет, когда ты родился, - произнес Урбен, глядя на
генерала. - Мы с ним вместе отправились смотреть натебявколыбели.Я
отлично помню.
Генерал кивнул головой с таким видом, словно и он это помнил.
Вдруг кто-то толкнул Симона в грудь, и он ощутил чье-то жаркоедыхание
и услышал громкие всхлипывания. Изабелла прижалась к нему бормоча:
- Бедный дядюшка... бедный дядюшка... Вамонобязансвоимпоследним
счастливым мгновением.
И горячие слезы обожгли шею Симона.
- Пожалуй, пора обрядить усопшего, - сказала сиделка вставая.
- Я помогу вам, - прошептала Изабелла. - Да, да, я так хочу... Этомое
право.
Мужчины вышли из комнаты,движимыенестолькоуважениемксмерти,
сколько страхом перед ней.
Спускаясь по лестнице, Симон представил себе, как двеженщиныснимают
белье с худого и длинного старческого тела и протирают его ватойстакой
же осторожностью, с какой протирают тело новорожденного.
Полчаса спустя в ногах и у изголовьяпокойникаужестоялизажженные
свечи; веточка букса окунала сухие листья в блюдце с водой. В углу комнаты
оставили гореть лампу - свечи не могли побороть темноту.
Под простыней, облаченный в чистую ночную сорочку, спал вечным сном Жан
де Ла Моннери, в скрещенные на груди руки быловложенораспятие,нижнюю
челюсть поддерживала повязка.
Длинный профиль поэта отчетливо выступал из мрака на фоне желтой стены.
Одинокая прядь волос, как и прижизни,прикрывалатемя.Кожаналице
натянулась и приобрела оттенок розоватого мрамора,морщиныразгладились.
Лицо словно помолодело, на нем застыло выражение спокойного презрения, как
будто усопший мог еще что-то чувствовать и выражалсвоепренебрежениек
тем суетным знакам внимания,которымиегоокружалипослесмерти.Все
близкие собрались у смертного ложа поэта.
В комнату уверенной поступью, держась подчеркнуто прямо, вошлагоспожа
де Ла Моннери. Она приблизилась ккровати,четыреждыпомахалаветочкой
букса над неподвижным телом мужа и равнодушно изрекла:
- У него хороший вид.
После чего удалилась.
Профессор Лартуа приехал чутьпозжеодиннадцати.Дверьемуотперла
кухарка: старый Поль, подавленный горем, был не в силах двинуться с места.
- Господин граф скончались, - доложила кухарка.
Дверьемуотперла
кухарка: старый Поль, подавленный горем, был не в силах двинуться с места.
- Господин граф скончались, - доложила кухарка.
Лартуа,неснимаяшубы,прошелвкомнатупоэта.Чтобы
засвидетельствовать смерть, он приблизился к покойнику, приподнялпальцем
веко, тут же опустил его и произнес:
- Это произошло еще быстрее, чем я предполагал.
Затем онувлекСимонаЛашомавкоридорипопросилрассказатьо
последних минутах Жана де Ла Моннери.
- Прекрасная кончина, необыкновенная кончина! - прошептал Лартуа. - Дай
бог каждому встретить с таким достоинством свой последний час.
КогдаСимонповторилсловапоэта:"Уменянедостанетвремени
закончить..." - Лартуа заметил:
- Он, без сомнения, слагалкакие-нибудьстихи.Видители,сознание
стариков концентрируется на том, что было их главным жизненнымделом.Во
всех остальных областях их память, способности, чувстваслабеют,какбы
угасают. Так, например, впавшийвдетствоматематикнетеряетумения
интегрировать.Дольшевсегомысохраняемзнания,связанныеснашей
профессией. Если бы вы спросили нашего другапередсмертьюотом,как
зовут его дочь, он, возможно, не мог бы вам ответить, ноонбеседовалс
вами о Сюлли-Прюдоме, а со мной - об Академии... Да, это так,-прибавил
он. - Все дело в работе полушарий... или в чем-тоеще,чтовышенашего
понимания.
- Господин профессор, - запинаясь,началСимон,-знаетеливы...
знакомы ли вы с госпожой Этерлен? Где бы я мог получить ее адрес?
- О да, это весьма деликатная мысль, - сказал Лартуа, - я и самнанесу
ей визит. Бедняжка... Он говорил о ней?.. Вам нужен ее адрес, подождите...
Он достал записную книжку.
- Булонь-Бийанкур, улица Тиссандр, двенадцать... До свиданья, друг мой,
мы с вами еще увидимся. Непременно.
- Буду очень рад, профессор, - искренне отозвался Симон.
Через несколько минут появилась госпожа Полан, маленькая женщина сеще
гладкой кожей: ее привел сюдабезошибочныйинстинкт.Наголовеунее
красовалась старая шляпка, поверх пальто она надевала чернуюгоржеткуиз
кроличьего меха. Направойщекевозлесамогоподбородкаунеебыла
бородавка, поросшаясветлымиволосками.СемейнаяжизньгоспожиПолан
сложилась не слишком счастливо. Онаусерднопосещалацеркви,поцелым
часам простаивала возле катафалков с горящими свечами, и отэтогонаее
щеках постоянно горел лихорадочный румянец,аотодеждыисходилзапах
ладана.
ВсемействедеЛаМоннерионавремяотвременивыполнялароль
добровольного секретаря, и когда кто-нибудь спрашивал: "Сколько жетеперь
может быть лет Полан?"-тообычноотвечали:"Постойте,впервыеона
появилась у нас в девяносто втором году.