"Во всяком случае, на моих похоронах этойехиднынебудет,-решил
Люсьен Моблан. - Нужно не мешкая принять меры".
Он достал из секретера стопку печатных листков страурнойрамкой:то
были извещения о его собственных похоронах. В нихбылоуказановсе,за
исключением возраста умершего и даты погребения. Упоминалась даже церковь,
где будет происходить отпевание. Внизунапечатанобыломелкимшрифтом:
"Можно приносить цветы, покойный их очень любил".
Список родственников был еще длиннее, чем в извещении о смерти Жанаде
Ла Моннери: к именам сиятельных аристократов,дворян,гордившихсясвоей
родовитостью, баронов империи и командоровразличныхорденов,кименам
людей,представлявшихсемьюегоматери,ЛюсьенМоблансособым
удовольствием присоединил также длинный список именникомунеизвестных
Мобланов - Леруа-Мобланов и Мобланов-Ружье, соседство с которыми немогло
порадовать его именитых родственников.
- Ла Моннери перечисляют всех своих родичей довосемнадцатогоколена,
потому что это доставляет им удовольствие, - пробормотал Люсьен,-яже
помещаю своих, чтобы позлить моих знатных братьев.
В ящике лежала также стопка конвертов.
Люсьен Моблан взял их и начал тасовать, словно игрок,тасующийкарты.
Среди имен его родственников и знакомых по клубу и званым обедаммелькали
такиеимена,как"ГосподинШарль,официант"Неаполитанскогокафе",
"Господин Армандо, парикмахер", - имена людей, которых можно встретитьза
кулисами театра, в подвальных помещениях ресторанов и домов свиданий.
"До чего забавно! - подумал он. - Все эти рассыльные и официантыбудут
соседствовать с теми, другими".
Внезапно в его руках оказался конвертснадписью"УлицаВавен,73,
мадемуазель Анни Фере, исполнительнице лирических песен".
- Она позволила себе подшутить надо мной, эта негодница, -пробормотал
он. И, скомкав конверт, швырнул его в корзину: - Нет, ей не место намоих
похоронах!..
А теперь за работу!
Каждый раз, когда умирал кто-нибудь из родственников, Люсьен Моблан, по
его выражению, приводил в порядок дела, то есть аккуратновыбрасывалимя
усопшего из текста извещения освоихсобственныхпохоронах.Накаждом
печатном листке было уже несколько старательно вычеркнутыхстрок,причем
тонкие чернильные линии позволяли прочесть зачеркнутое.
Люсьен пересчитал имена покойников.
После того, как он исключит сейчас имя своего сводного брата Жана де Ла
Моннери, их число достигнет девяти. Великолепная цифра! Нынчежевечером
он в клубе сядет к столу, за которымиграютвдевятку,ипоставитна
девятую карту.
"Приведение дел в порядок" заняло немаловремени.Онвычеркивалимя
Жана на десяти извещениях подряд и, покасохличернила,отпивалглоток
коньяку, покусывал своими большими желтыми зубами кончик сигареты, а затем
опять принимался за работу.
Когда все было кончено, он подошелктуалетномустолику,опустилв
жилетныйкармантрималенькихпакетикаизтонкойтуалетнойбумаги,
содержимое которых предварительно с удовольствием ощупал, провел щеткой по
редкимволосам,попрыскалсяодеколоном,наделнашеюбелыйшарфи
погляделся в зеркало.
Оттудананегосмотрелчеловексуродливымчерепом,носившим
неизгладимые следы акушерских щипцов, наложенных пятьдесят семь лет назад:
над висками, едва прикрытыми белым пухом, выступали двегромадныешишки,
бледно-голубые глаза навыкате были полуприкрыты тяжелыми веками, лошадиная
челюсть выдавалась вперед. И все-таки этого человека онпредпочиталвсем
Ла Моннери с их пресловутой красотойинапыщенным,высокомернымвидом!
Прежде всего он богаче, чем они, а кроме того, моложе. Да,ЛюсьенМоблан
не замечал у себя пока ни малейших признаков старости.
Выходя из дому, он решил не ездить в клуб.
"Не принято посещать клуб накануне похорон брата, пусть дажесводного.
Это неприлично. В дни траура ездят в такие места, где не рискуют встретить
знакомых".
И он назвал шоферу адрес игорного дома.
Около полуночи Моблан появился в "Карнавале",покусывая,какобычно,
сигарету; котелок его был низко надвинут на шишковатый лоб. Чувствовалось,
что он сильно не в духе. Все подобострастные приветствия служащих: "Добрый
вечер, господин Моблан,добрыйвечер,господинЛюсьен,добрыйвечер,
господин Люлю", - остались без ответа. Когда он показался на порогезала,
выдержанного в голубоватых тонах, дирижер, изобразив на лице беспредельную
радость, поднял смычок, и музыканты заиграли вальс. Но все былонапрасно;
безмолвныйинеприступный,ЛюсьенМобланнаправилсякстоликув
сопровождении раболепно изгибавшегося метрдотеля.
Люсьен только что проиграл двадцать две тысячи франков... На эти деньги
можно приобрести автомобиль... Во всем виноват его сводный брат... ЭтиЛа
Моннери даже после своей смерти ухитряются досаждать ему.
- Нынче ему не повезло, сразу видно, - проговорила АнниФере,певичка
из "Карнавала".
Это была довольноупитаннаядевицасчернымиблестящимиволосами,
сильно накрашенным вульгарным лицом и густо насурмленными бровями.
Она сидела за столиком возле самого оркестра в компаниисрыжеволосой
худенькой девушкой лет двадцати, с тонкими руками, с жаднымиивместес
тем печальными глазами.
- Но мы все-таки попробуем, - продолжала Анни Фере.-Немогужея
оставить тебя в беде. Правда, он в дурном настроении, за успех не ручаюсь.
Надо прежде всего убедиться, что онникогонеждет,апотом-пусть
малость поскучает.
Перед Люсьеном Мобланом поставили ведерко с шампанским, и три официанта
суетились, наперебой стараясь открыть одну бутылку и наполнить один бокал.
- Ну и страшилище!-воскликнуларыжеволосаядевушка,взглянувна
Моблана.
- Знаешь, милочка, тебе надо твердо решить, чего ты хочешь, -ответила
Анни Фере. - В жизни, видишь ли, красивые и молодые редко бывают богатыми.
Ты сама убедишься. Впрочем, это в какой-то степени справедливо.
Последние слова онапроизнесланазидательнымтоном,словноизрекла
философскую истину, и погрузилась и раздумье.
- Анни, - жалобно позвала шепотом рыженькая.
- Что тебе?
- Я голодна.