- Я ж тебе говорила! - торжествующе воскликнула Анни.-Постой-ка,я
сама с ней потолкую, а то она ни за что не подойдет.
Не дожидаясь исхода вторых переговоров, метрдотель поставилвведерко
со льдом новую бутылку шампанского.
Рыжеволосая девушкаподошласосдержанным,отчужденнымихолодным
видом. Усевшись между Анни иМобланом,онаравнодушнослушалаплоские
рассуждения Люсьена о театре и едва касалась губами бокаласшампанским.
Вскоре Сильвена почувствовала, как накрахмаленная манжетка скользит поее
бедру, затем длинные пальцы сжали ей колено. Онаотодвинулась.Мобланс
довольным видом взглянул на Анни и, снова протянув руку,коснулсяплатья
Сильвены.
- О, какая худышка, какая худышка!-сказалонпритворноотеческим
тоном. - Надо кушать, побольше кушать!
Девушка бросила на него сердитый взгляд, и Моблан принял этозановое
проявление стыдливости.
- Отлично, отлично! Девушке так и подобает вести себя! Нестесняйтесь,
выпейте еще.
Его глаза блестели. Близкое соседство двух женщин ишампанское(аон
уже выпил больше бутылки) вызывали у негочрезвычайноприятноечувство.
Люди, сидевшие за соседними столиками, времяотвременипоглядывалина
него сквозь пелену табачного дыма и шептались: "Вы толькополюбуйтесьна
этого красавчика". Но Люлю Моблан читал вихвзглядаходобрениеибыл
весьма доволен собой.
Скрипач,которыйприветствовалЛюсьена,когдатотвошелвзал,
приблизился к столику, держа в одной руке смычок, а в другойскрипку;на
его плече лежал носовой платок.
- О, какая прелестная, прелестнаяпара,просточудо!-восторженно
вскричал он, описывая смычкомкругнадголовамиЛюлюМобланаиюной
Сильвены Дюаль.
Это был старый венгр спухлым,гладковыбритымлицом,егокруглое
брюшко выпиралоизжилета.Длясвоейкомплекциионбылудивительно
подвижен.
Мобландовольнозакудахтал:фиглярствоскрипачабылодлянего
привычным, но каждый раз производило эффект.
- Какую вещь вы хотели бы послушать, мадемуазель?-спросилскрипач,
изогнувшись в поклоне.
Оробевшая Сильвена не знала, что ответить.
- В таком случае - венгерский вальс, специально для вас!-воскликнул
скрипач.
И подал знак оркестру.
Люстры погасли, зал погрузился в синий полумрак.Изтемнотывыступал
лишь силуэт толстого венгра; выхваченный конусообразным лучомпрожектора,
он напоминал какое-то подводное чудище, озаренное светомизиллюминатора
корабля. Прямые, зачесанные назад волосыпадалиемунашею.Официанты
неслышно приблизились к нему и молчастоялирядомсвидомсообщников.
Посетители, сидевшие за соседними столиками, невольносмолкли.Казалось,
все присутствующие вступили в какой-то сговор.
После яростного вступления оркестр умолк, и теперьвенгригралодин:
его смычок порхал по струнам и щебетал, как птица.
После яростного вступления оркестр умолк, и теперьвенгригралодин:
его смычок порхал по струнам и щебетал, как птица.
Позаскрипачаизображалавдохновение.Однакоон,каксводник,
поглядывал на Люлю и рыжую девушку; у него была усталаяулыбкачеловека,
который некогда мечтал стать большим музыкантом, новотужесороклет,
презирая себя и других, раболепнопиликаетнаскрипке,увеселяяпары,
соединенные деньгами; человека, который возвращается поздно ночьювсвою
мансардуиразогреваетсебеужиннаспиртовке;человека,который
испытывает отеческую жалость к юной девушке и вместе с тем подлоечувство
удовольствия оттого, что он помогает старику развращать ее.
Сильвена Дюаль шепнула Анни Фере:
- А мне нравится этот скрипач.
Анни сердито ущипнула ее.
Тем временем Люсьен Моблан норовил прижатьсясвоимуродливымлбомк
острому плечику девушки; касаясь губами ее пылающей гривы, он шептал:
- Я повезу вас к цыганам, к настоящим цыганам, повезу, кудавытолько
захотите.
В зале вспыхнул свет. Послышались жидкиеаплодисменты,скрипачвновь
изогнулся в поклоне и не поднимал головы до тех пор, пока Моблан несунул
ему в карман стофранковую кредитку.
Сильвена почувствовала, что голод опять терзает ее.
Моблан слегка сжал ей руку.
- Видите ли, милая крошка, - проговорил он, - очень важно хорошо начать
свою жизнь. Это главное. Хорошо начать, понимаете? Я начал плохо.
Он немного опьянел и проникся жалостью к самому себе.
- Да, да. Я рано женился, - продолжал он. - Совсем молодым. Моя жена...
Можно ей рассказать, Анни?
- Ну конечно, конечно можно. Сильвенаблагоразумна,новедьонане
дурочка.
- Так вот! Моя женабылабесплодна...Совершеннобесплодна.Иона
вздумала объявить, будто я импотент. Наш брак был расторгнут. А Шудлер...
Голос Люлю неожиданно окреп.
- ...этот мерзавец Ноэль Шудлер затем женилсянаней.Итакжестал
утверждать, будто я импотент. А вседеловтом,чтоонавпоследствии
подверглась операции, потому что прежде была совершенно бесплодна.
- До чего все-таки люди бывают злы, - проговорилаАннипроникновенным
тоном.
- Вот и ославили меня на всю жизнь.
- Послушай, Люлю, не говори так, - вмешалась Анни. - Уж я-то вовсяком
случае могу опровергнуть эту ложь.
Он благодарно улыбнулся ей и заявил:
- Знаешь, Анни, мне очень нравится твоя подружка.
Затем встал и с лукавой усмешкой проговорил:
- Пойду вымою руки.
Не успел он отойти от стола, как метрдотель приказалубратьнедопитую
бутылку и принести новую скатерть, поставить пустые пепельницы.
- Ну как? - спросила Анни Фере.
- До чего же омерзительный старик твойЛюлю,-ответилаСильвенас
удрученным видом. - Могу только еще раз повторить: омерзительный!
- Не скрою, мне он тоже был противен, - сказала Анни.-Онвсемнам
противен. Но когда сидишь на мели, привередничать не приходится.