И я, впрочем, терпел, хотя мне было легче, чем другим… Наши «старики» и «деды» моего взгляда не выдерживали. Я уже тогда знал, что, если долго кому-то в глаза смотрю, чуть голову опустив так, чтобы под зрачком полоска глазного белка была видна, мой взгляд мало кто выдержать может. Люди его пугаются и глаза старательно отводят… Я именно так на «стариков» и на «дедов» смотрел. Меня почему-то уважать стали. Хотя не баловали… Но тогда я еще не был злым… Добрым я никогда не был, но и злым не был тоже…
А командир роты меня всегда злил своей манерой мою фамилию произносить. Это потом мы сдружились, а сначала я его невзлюбил… Капитана, помнится, я тоже пытался взглядом «придавить», но он своими «пуговицами» в глаза никому и никогда долго не смотрел. Он руками, как баба, всплеснет, отдаст приказание и уже бежит куда-то еще, уже забыв о том, что тебе приказал…
Но на зов командира, раздавшийся из ротной канцелярии, откликаться положено сразу, тем более здесь, на войне, хотя мы тогда еще не знали, что это многолетняя война, и нам даже обещали, что, как только новый, 1995 год встретим, после этого вскоре назад отправимся… Правда, от нас до настоящей войны тоже не близко было… Мы в Моздоке стояли… Вернее, еще устраивались, потому что бригаду спецназа ввели в Моздок только в первых числах декабря…
* * *
…Капитан позвал, я сразу и пришел…
– Товарищ капитан, младший сержант Онуфриенко по вашему приказанию…
Петров меня жестом остановил. Сам какие-то бумаги разбирал. У него в канцелярии всегда стол бумагами завален был, и капитан никогда не мог сразу найти нужную.
– Так, значит… Онуфриенко Стас Палыч… – похоже, мое имя-отчество что-то капитану напоминало, и он под хорошее настроение его произносил тоже. – Бери сейчас своего ефрейтора Волка, и идите на склад батареи получать… Ночью вылетаем на операцию… С собой, значит, берете… Берете… – Петров наконец-то нашел нужную бумагу и стал мне читать. – «Р-394», «Северок» и «Ангару» [3] … Это у себя на узле… Комплект питания для интенсивной работы в течение пяти суток… Это на складе… Стоп… Шести суток… Комплект питания на шесть суток… Чтобы про запас было… Понял?
– Так точно, товарищ капитан.
– На продовольственном складе… Сухой паек на пять суток…
– Может, на шесть? – с легким ехидством переспросил я.
– На пять… Приказ – на пять суток… Больше не дадут… Получаете на двоих… Остальные сами получат… Понял?
– Так точно, товарищ капитан. Разрешите идти?
– Кати, да поживее… Как получите, валите отсыпаться…
Предстояло найти ефрейтора Волка. Только где его искать – городок большой. Он передо мной не отчитывается, куда двинул… Волк из «дедов» – последние полгода служит, вернее, уже меньше, чем полгода. Весной на дембель… Он не нашу учебку оканчивал, а только какие-то курсы перед армией, потому и ефрейтора только здесь уже, в части, получил. Здесь и работать по-настоящему учился. Но в телеграфном режиме клепал – такого радиста еще поискать надо… И меня до тошноты натаскивал… Ночью просыпался от писка в ушах…
Волка я нашел на спортивной площадке. Он «молодых» сержантов-связистов, что со мной прибыли, на турнике заставлял «выход силой» делать. При всех я приказ передавать не стал, в сторону отвел. Объяснил, что от нас Петров требует.
Ефрейтор плечами пожал, потом, подумав, улыбнулся почти обрадованно.
– А чего… Наконец-то на дело пошлют… – бодро шлепнул меня ладошкой по груди. – Готовь место для медальки… За такие рейды всегда награждают…
Официально мы с Волком числились в роте связи, но были закреплены за ротой капитана Петрова, он называл нас своей персональной стаей, к которой причислял еще и прапорщика Волкова, старшину роты. Волка и Волкова – за фамилии, меня – за волчий взгляд.
И жили мы в казарме линейной роты, как и все другие радисты, кто за ротами был закреплен, а не за штабом. Но работали все на штабном радиоузле, и там дежурили, и в казарме тоже дневалить приходилось. В итоге никогда не скучали…
– А то война скоро кончится, а мы из бригады не выбрались…
Я оптимизма Волка не разделял, потому что за день до этого, когда на штабном узле дежурил, нечаянно подслушал разговор двух подполковников в курилке. Стоял недалеко и подслушал, хотя они и разговаривали не стесняясь. И я уже знал, что разведывательные операции обычно положено проводить под прикрытием войск и в тех местах, где войска активно действуют. Сейчас по всей Чечне войска действуют по трем направлениям. Туда пока не посылали… Но какой-то новый московский генерал, за наградами приехавший, чтобы показать свою профессиональную активность, требует выброса разведотряда в район Алхазорово, где наших войск нет, где только боевики хозяйничают и где вообще нет смысла разведку проводить, поскольку туда наши части еще не скоро доберутся. А когда доберутся, обстановка там измениться может кардинально… Совершенно ненужный рейд в совершенно неподходящее время, поскольку погода стоит почти постоянно нелетная, забросишь отряд, а назад и забрать не сможешь…
И еще подполковники откровенно считали бригаду необученной… Молодежи много, как прибыли, устройством на месте занимались, а не боевой подготовкой… Какой уж тут разведывательный рейд…
Волку я, конечно, этого не сказал. Ему очень хотелось, как каждому дембелю, домой с медалью, а то и с орденом отправиться. Только одни дембеля, кажется, во всей бригаде и радовались, что нас в Чечню загнали… Тогда все говорили, что это ненадолго и с чеченцами расправятся за пару недель, от силы за месяц… Сам министр обороны такое обещал… И дембеля в бой рвались, боялись, что война кончится, а они медаль получить не успеют… Обидно будет говорить, что на войне был, а вернулся без награды…
Да и сам я, признаться, беспокоился не сильно. За полгода в учебке и пару месяцев в части уже привык к тому, что решает за меня кто-то другой… Я есть, но меня как будто и нет вовсе… Не человек я, а солдат, и солдату решать не положено… Ему не положено даже решать, что ему на обед есть, а что на ужин… И это кто-то за него решает… А уж об участии в боевых операциях – тут дело исключительно командирское…
Но и это не расстраивало. Привычка хуже неволи. Привык, как привыкли мои родители и родители моих сверстников, что государство все и всегда за них решало, в том числе что и кому есть… Кроме того, за два последних месяца слишком много нам уже рассказывали о спецназе ГРУ и его истории… Так много, что мы, не успев по-настоящему спецназовцами стать, уже почувствовали себя хрен знает кем…
Да-да, именно такими… И я тоже…
* * *
…На складе, когда заряд батарей прибором проверяли, от кладовщика-прапорщика узнали, что десантироваться будем с вертолетов. Это немного обрадовало, потому что прыгать с парашютом и с рациями – не слишком приятная процедура. От своего собственного веса ноги после приземления болят, а рация тоже не легкая… А если прыгать в горах, то вероятность ноги переломать увеличивается в несколько раз… И, не приведи господи, заставят в темноте десантироваться… Тогда уж точно после приземления только половина отряда на ногах бы осталась и вторую половину на себе тащила…
Но ефрейтор Волк чем дальше, тем больше сиял. Должно быть, мысли в голове вертелись, и представлял он уже, как в родной деревне его, орденоносца, встречают с цветами… Я посматривал на него как на более опытного спецназовца и тоже приобретал уверенность в себе. Мы с ним почти земляки, из соседних областей…
* * *
Я стал собираться, но выйти из дома не успел.