– Глупец.
Потом направился к кораблю, прикрепил еще одно взрывное устройство к соплу, взорвал его. Открыл люк.
– Если есть кто живой, выходите с поднятыми руками. Второй раз просить не буду.
Ответа не последовало.
Молодой Найтхаук проник бы в корабль, чтобы отыскать попрятавшихся врагов. Найтхаук зрелых лет просто закрыл люк и заварил замок лазерным пистолетом: если в корабле кто и остался, через три или четыре дня они сообразят, что лучше сдаться, чем умереть с голоду.
Потом Найтхаук заглянул в службу безопасности, приказал компьютеру перестроиться с чрезвычайного на обычный режим работы, оставил инструкции насчет запечатанного корабля, сел в вездеход, вернулся в город, оставил его у правительственного здания, прошелся до ресторана.
Киношита вскочил из‑за столика, едва увидев его:
– Все кончено?
– Да, конечно. – Найтхаук подошел к столику, сел. Из кухни выглянула Сара:
– Я думала, ты спишь.
– Скоро лягу. Надо было закончить одно дельце. – Он снял звезду и бросил на стол. – А вот это мне больше ни к чему.
– Что случилось? – пожелала знать Сара.
– Теперь тебе докучать не будут.
– Господи! – Глаза ее широко раскрылись. – Ты их всех убил?
– Они не оставили мне другого выбора.
– Выбора? Их же наверняка было много! Как ты это сделал?
– Самым безопасным способом.
– Это все, что ты можешь сказать?
– Дай мне кофе и кусок пирога, и я поделюсь с тобой самыми грязными подробностями.
– Почему ты не сказал мне о том, что они прилетели? Их интересовала я, а не ты! Я могла бы тебе помочь!
Найтхаук молча смотрел на нее.
– Ладно, ладно. – Сара вздохнула. – Ты – Вдоводел. И не нуждаешься в помощи. – Она помолчала. – Но ты же знал, что придется столкнуться с целой бандой. Мог бы взять с собой Ито.
– Он занимался другим делом.
– Охранял меня?
– Я же не мог гарантировать, что сумею их остановить.
– Если бы ты не сумел, как бы это удалось ему?
– Ты и представить себе не можешь, на что способны хорошие люди в стрессовой ситуации. А он – хороший человек.
– И скольких ты убил?
– Четырнадцать.
– Четырнадцать?
– Все законно. У меня была звезда, и я защищался. Я даже поставил голокамеру, чтобы зафиксировать весь ход событий, на случай, если возникнут вопросы.
– Хотелось бы мне увидеть это кино!
– Все закодировано и хранится в компьютере космопорта. Без моего разрешения посмотреть не удастся. В суде я его покажу, но до этого дело скорее всего не дойдет.
– Черт побери, Джефферсон, ты говоришь об этом, как о каком‑то пустячке. Тебя могли убить!
– Такая уж у меня работа, – ответил Найтхаук. – Во всяком случае, была.
– Но ты выполнил ее за меня!
– Я просто решил, что мне справиться с этим будет проще, чем тебе.
– Один человек, который был мне небезразличен, умер за меня. Я не хотела, чтобы история повторилась.
– Отец твоего ребенка?
– Нет. – Сара покачала головой. – Очень хороший, трудолюбивый человек. Я его любила, и мы прожили вместе четырнадцать лет, пусть и не поженились. – Она тяжело вздохнула. – Он заразился какой‑то болезнью, которую вылечили бы за две недели, если б мы жили в Олигархии. Но он ненавидел Олигархию и не хотел покидать Пограничье даже ради спасения собственной жизни. Вот мне и пришлось наблюдать за его медленной смертью, и я поклялась, что больше не буду смотреть, как умирает человек, которого я люблю.
Вот мне и пришлось наблюдать за его медленной смертью, и я поклялась, что больше не буду смотреть, как умирает человек, которого я люблю.
– Я потратил сто двенадцать лет и миллионы кредиток, чтобы не умереть от болезни, – напомнил ей Найтхаук.
– Умереть можно по‑разному, даже если ты Вдоводел.
– В том числе и от голода. – Он выдавил из себя улыбку. – Я все жду кофе и кусок пирога.
– И что ты теперь собираешься делать? – спросила Сара.
– Съем пирог, выпью кофе и пойду спать. День выдался долгим, а я – старик.
– Чтоб я не слышала этого слова! – фыркнула Сара. – Старикам не под силу то, что ты сделал!
– Ладно, скажем так, возраст у меня почтенный.
– Черт побери, Джефферсон, получу я от тебя прямой ответ или нет? Остаешься ты или уезжаешь?
– На Перекати‑Поле? Я остаюсь.
– Один?
– Надеюсь, что нет. Это зависит от тебя.
– Мой дом в двух милях от города. Скажи Ито, чтобы он освободил твой номер в отеле.
Он долго смотрел на Сару. Определенно не женщина его мечты, но, с другой стороны, он понимал, что и шестидесятидвухлетний, переболевший эплазией старик, который зарабатывал на жизнь, убивая людей, не ее идеал. Он находил ее интересной, ее компания его вполне устраивала, у него не раз возникало желание уложить ее в постель, а чего еще требовать после 174 лет холостяцкой жизни.
– Дельная мысль, – кивнул Найтхаук.
Глава 16
– Чего это ты поднялся? – спросила Сара, оборачиваясь от кухонного стола.
Найтхаук вошел, запахивая полы халата.
– Услышал, что ты ходишь на цыпочках, и решил посмотреть, все ли с тобой в порядке.
– По‑другому и быть не может. Просто захотела выпить чашечку чая. Извини, что побеспокоила тебя.
– Твоей вины тут нет, – заверил ее Найтхаук. – Я всегда сплю очень чутко. Возможно, поэтому раз десять избежал смерти.
– Раз уж ты встал, хочешь чего‑нибудь выпить или поесть?
– Только кофе. – Найтхаук сел за кухонный стол.
– С сахаром или молоком?
– Черный. И горячий.
– У меня есть импортный с Альфарда. Или ты предпочитаешь местный? Мне он нравится больше.
Найтхаук пожал плечами:
– Какая разница. Кофе есть кофе.
– Тогда сварю тебе местный. Нет смысла тратить деньги впустую.
– О деньгах ты можешь не беспокоиться. Все‑таки я богатый человек.
– Я хочу вносить свою долю. Негоже мне идти в содержанки.
– И я хочу вносить свою долю, – кивнул Найтхаук. – Деньгами. Я не против того, чтобы делить с тобой твою еду, дом и постель. Полагаю, что и ты вполне можешь разделить со мной мои деньги.
– Разделю, когда возникнет такая необходимость. Но я никогда не жаловала расточительность. И не вижу необходимости менять свои взгляды только потому, что живу с Вдоводелом.
– Ты живешь с Джефферсоном Найтхауком.
– Разве это не одно и то же?
– Вдоводел вышел на пенсию.
– Я думала, что вчера, в космопорте, он вновь вернулся к активной жизни.
– То была его прощальная гастроль.
– Позволишь задать вопрос?
– Говори.
– Почему?
– Почему – что?
– Почему ты хочешь распрощаться с Вдоводелом?
– Потому что я с пятнадцати лет подставляю голову под пули и хотел бы поставить на этом точку.
– Ради чего? – спросила Сара.