– Говорят, что домарийцы – телепаты.
– Инопланетяне.
– У них меньше оснований бояться и не доверять тебе, чем у большинства людей.
– Лебеди плавают с лебедями, утки – с утками, – ответил Найтхаук.
– И что сие означает?
– Я и с балатаи привлеку достаточно внимания к своей особе.
Киношита повернулся к балатаи, которая сидела у навигационного блока и наблюдала, как на голограмме их корабль перемещается среди звезд Пограничья.
– Извини, что задаю эти вопросы, но моя судьба переплелась с судьбой Вдоводела. Противник у него сильный, вот я и хочу, чтобы он наилучшим образом подготовился к встрече.
– Я знаю, – ответила женщина. – Возможно, вы мне не поверите, мистер Киношита, но особой разницы между чтением эмоций и мыслей нет.
– Правда?
– В девяти случаях из десяти.
– А в десятом? – спросил Киношита.
Женщина улыбнулась.
– В десятом эмоции важнее.
Киношита долго смотрел на нее, потом кивнул.
– Ты нам подходишь. Как тебя зовут?
– А какое имя вам нравится? – спросила женщина.
– Я не знал, что решаем мы.
– Выбирайте.
– Мелисенд, – отозвался Найтхаук.
– Отлично. Значит, я – Мелисенд. – Женщина помолчала. – Кем она была?
– Да никем, – ответил Найтхаук.
– Твои эмоции говорят, что ты лжешь. – Мелисенд повернулась к Киношите. – Может, ты мне скажешь?
– Женщиной, предавшей его предшественника, – ответил Киношита.
Мелисенд посмотрела на Найтхаука.
– Ты полагаешь, я тебя предам?
– Нет.
– Тогда почему…
– Имя хорошее. Я подумал, ты сможешь его очистить.
– В таком случае я буду им гордиться.
Киношита долго смотрел на Найтхаука, прежде чем заговорить:
– Сначала Эрнандес, теперь Мелисенд. По‑моему, тебе следует побыстрее забыть о жизни предыдущего Найтхаука и сосредоточиться на своей.
– Я люблю порядок, так уж у меня устроена голова. Поэтому не могу оставить без внимания то, что касается всех Джефферсонов Найтхауков.
– На твоем месте я бы больше думал об Ибн‑бен‑Халиде.
– На моем месте ты был бы на шесть дюймов выше, гораздо лучше стрелял… и любил порядок.
– Мне представляется, что человек, который любит порядок, должен действовать по заранее намеченному плану. Как ты собираешься выйти на Халида?
– Самым простым и эффективным способом.
– Джефф… твой предшественник… застрелил нескольких подручных Маркиза Куинзбери и предложил себя на их место, – напомнил Киношита. – Насколько я помню, он также схлестнулся с Маркизом, правда, ни один не смог победить.
– Моему предшественнику было три месяца. Можно простить ему подобное ребячество.
– А что собираешься делать ты?
– Использовать средства, которые у меня под рукой.
Киношита нахмурился.
– Средства?
– Господь дал тебе мозги, – раздраженно бросил Найтхаук. – Ты оскорбляешь Его, отказываясь использовать их по назначению.
– Почему бы тебе просто не сказать, что ты намерен делать, вместо того чтобы оскорблять меня?
Найтхаук невозмутимо смотрел на него.
– Естественно, я собираюсь использовать тебя и Мелисенд.
– Как?
– Она войдет в бар или ресторан и сядет за столик.
Через несколько минут появимся мы и, пропустив по стаканчику, начнем спорить об Ибн‑бен‑Халиде, спорить громко, чтобы нас услышали. Я буду расхваливать его, ты – хулить… а Мелисенд фиксировать эмоциональные реакции, выявляя, у кого она максимальная. Мы будем исходить из того, что засветившийся человек работает на Ибн‑бен‑Халида. Потом я с ним потолкую.
– Если только он сначала не убьет меня, – резонно заметил Киношита.
Найтхаук пожал плечами.
– Ты пошел по своей воле. Это риск, который приходится платить всем, кто играет по‑крупному.
– Я‑то не играю, – напомнил ему Киношита.
– Разумеется, играешь. – Найтхаук подался вперед, сверля Киношиту взглядом. – Неужели ты думаешь, что я не понял, что Диннисен приставил тебя приглядывать за мной? Что ты должен немедленно сообщить ему, если я отклонюсь от поставленной цели?
– Незачем отрицать очевидное, – пожал плечами Киношита. – Конечно, мне платят за то, что я приглядываю за тобой… но я смотрю на это, как на деньги, упавшие с неба. Я не могу удержать тебя от того, что ты хочешь сделать. Черт, да и не стал бы удерживать. Ведь я твой самый большой поклонник.
– Я знаю. Но и ты должен понять, что наступит день, когда тебе придется выбирать между мной и твоим работодателем.
– Выбирать тут нечего. Диннисен не может меня убить, а ты можешь. – Внезапно Киношита улыбнулся. – Видишь? Я тоже люблю порядок. И в жизни, и в мыслях.
– А пока, – Найтхаук предпочел проигнорировать шутку компаньона, – я буду диктовать твои отчеты для Делуроса VIII.
– А ты хорош, Вдоводел! – вмешалась в их разговор Мелисенд. В ее голосе звучало искреннее восхищение. – Ты вполне можешь обойтись без меня! Черт, да тебе вообще не нужны помощники!
– Я польщен твоим мнением, но я сам знаю, что мне нужно. Мое задание – убить Ибн‑бен‑Халида. Давай предположим, чисто теоретически, что за ним стоит миллион человек. Не так уж и много, учитывая, что в галактике два триллиона людей. Но это означает, что соотношение наших сил миллион к одному в его пользу. Если я смогу понизить это соотношение, то использую вас.
– Так куда мы летим? – спросила Мелисенд.
– Пока не знаю. В глубины Пограничья.
– Ты наметил какую‑нибудь планету?
Найтхаук покачал головой.
– Разницы особой нет… но я не хочу приземляться на планетах, где побывал мой предшественник.
– Почему?
– На случай, что он был не таким обстоятельным, как я.
– Не поняла.
– Он мог оставить в живых кого‑нибудь из своих врагов. Я их не знаю, а вот кто‑то из них может опознать меня. Это самоубийственная ситуация, а Вдоводел по натуре не самоубийца, иначе, заболев эплазией, он покончил бы с собой, а не позволил заморозить себя в надежде на то, что способ излечения будет найден.
– У тебя эплазия? – Мелисенд отпрянула.
– Разве я похож на больного эплазией? – спросил Найтхаук.
– Тело говорит, что нет, эмоции – да.
– Потому что мое тело еще ничего не знает. Болезнь на самой ранней стадии. Год или два она никак не проявится, а к тому времени меня или убьют, или вылечат.
– Тебе следовало сказать мне об этом прежде, чем я согласилась пойти с тобой.
– Эплазия – что рак в далеком прошлом: смертельна, но не заразна. Со временем ты сможешь ею заболеть, но от меня не заразишься.
Несколько мгновений женщина смотрела на него, потом расслабилась.
– Ладно, ты говоришь правду. Насколько она тебе известна.
Раздался пронзительный свист.