– Да-а, могучая сила, – протянул Алехандро.
– И вы сумеете так же, если станете прилежно изучать волшебство! Вот сейчас кружение остановлю, и делом займёмся.
Шуршание стихло, и о произошедшем напоминали лишь концентрические круги, уменьшающиеся к эпицентру безумства земной стихии. Уж не баловством ли местных волшебников обусловлено появление подобных кругов, находимых то там, то тут в мире, и обычно приписываемых инопланетянам?
Поскольку список учеников Асфарг по своему обыкновению где-то потерял, поступил он просто: предложил пробовать колдовать всё подряд. Зато вскоре вспомнил про Дэнила:
– А где студент, который хотел соорудить Стену Огня? Вот как раз подходящий случай, чтобы показать себя!
Ирландец подался вперёд, на ходу бормоча формулу. Огонь вспыхнул прямо под ковром, и тому пришлось податься в сторону.
– Аккуратнее, юноша! Ковёр мой хоть супротив огня и заговорённый, но всё же эта стихия ему не по нраву. Постарайтесь больше так не делать. Имейте в виду: не всякий волшебник отличается терпением и пониманием. В былые времена учеников за оплошности и били нещадно, и на хлеб с водой сажали. Или просто подкидывали чёрной работы сверх всякой меры, тут уж не до постижения волшебства – одно желание остаётся: поспать бы всласть! О том знаю не понаслышке: первый мой учитель Куффит крут нравом был, наказывал по любому поводу, а то и просто будучи в дурном расположении духа, что случалось частенько. Поэтому мы старались без дела на глаза не попадаться: кому охота лишний раз получать розгами по мягкому месту или палкой по пяткам? Ох, не любили мы его тогда, грешные дети Аллаха. Да, долог и тернист подчас бывает путь к высшим ступеням мастерства, одолеть его непросто, даже талант имея…
Очнувшись от воспоминаний, Великий Мастер Красной магии вопросил у Дэнила:
– То, что с Огнём управляетесь лихо, вижу. А как насчёт других стихий?
Однако те подчинялись рыжеволосому ирландцу куда с большим трудом: максимум, чего удалось добиться – лёгкого ветерка, даже не взъерошившего волос.
В тот день, как и в последующие, их курс развлекался на Полигоне кто во что горазд, благо ограничений не было никаких – хоть элементаля вызывай, если потенции хватит. Добрая половина студентов предпочла игры с Огнём, требующим меньше затрат магической энергии; в результате совместных усилий сожгли поляну пожухлой траву и засохшее дерево, стоявшее особняком от остальных. Другие пробовали заклинать Воздух, пытаясь вызвать ветер, изменить его направление или заставить утихнуть. Или проделать то же самое с Водой – направляя течение её в нужном направлении или удерживая на месте использованием Тихой Заводи. За Землю по-серьёзному решился взяться только Хиромо, лучшим результатом которого явилось перекатывание камушка с персик величиной по участку ровной поверхности.
В общем, повеселились. Асфарг, предоставивший им полную свободу действий, лишь помогал мудрыми советами, одобряя и ободряя. Побольше бы таких преподавателей – насколько приятнее было бы учиться. Хотя, с другой стороны, доброта и мягкость учителя вовсе не гарантия того, что его воспитанники вырастут грамотными специалистами. Куда вероятнее другое: почуяв отсутствие контроля, обленятся и не станут доискиваться знаний. Такие учителя нужны для тех, кто сами алчут узнать истину, но много ли их среди прочих? Извечная дилемма, универсальный рецепт решения которой едва ли существует.
Занятия по Зелёной магии проходили на той же поляне, что и в первый раз, вновь испытывали заклинательную силу на бамбуковых семенах – целую грядку насадили по очереди. Побег Эрика оказался не самым представительным, но всё же рос значительно быстрее, чем в естественных условиях. Желающие могли поработать также с насекомыми, вызывая их и пытаясь управлять. Наиболее способным госпожа Гань дала возможность «поиграться» с хомячком Клопусом. Студентам предлагалось мысленно подзывать его к себе или отдать какое-нибудь распоряжение, например, попросить встать на задние лапы.
Утомлённые почти ежедневными занятиями у Великих волшебников, они упросили мистера Троддза дать передышку и отложить запланированные занятия по латыни на январь. Тот согласился с условием: на каникулах поработать с достаточно обширным домашним заданием.
Напряжённая учёба несколько охладила исследовательский и кладоискательский пыл – не до того, только успевай восполнять потраченный за день магический потенциал. Да и об экспедиции к кораблю Карриго в суете студенческих будней вспоминалось всё реже. Билли и Майкл притихли тоже – либо смирились с безвозвратной потерей, большая часть которой теперь красовалась в музее, либо вынашивали настолько грандиозный реваншистский план, что на утрясание деталей требовалось не только время, но и значительное напряжение умственных способностей.
Но теперь, когда впереди халявный январь, можно снова с оптимизмом смотреть в будущее.
Глава 17
В один из послепраздничных дней Эрик озаботился наведением генеральной уборки. И одежду надо простирнуть и погладить, и пыль протереть (в своих комнатах воспитанники Академии прибирались сами, без участия големов), и аккуратно перенести «записки на манжетах» в тетради. Особенно в специально отведённую под гримуар, с репродукцией картины «Алхимик» английского художника Джозефа Райта на обложке, куда тщательно записывал формулы, необходимые для учёбы, или просто заинтересовавшие. Ну и ещё много всего по мелочам.
Перетряхивая дорожную сумку, он вытащил приглашение в Академию, оставшееся пылиться в боковом кармашке сумки. Помнится, имелась там потайная надпись на бумаге, случайно замеченная в последнюю ночь пребывания в Голдтауне. Посмотрим, удастся ли её расшифровать теперь. Нужно лишь дождаться темноты.
И вот, когда на небе зажглись звезды, и засиял лунный полукруг, письмо вновь извлечено из конверта. В отражённом свете извечного спутника Земли удалось разобрать тайное послание, в вольном переводе с латыни гласившее:
Оплот волшебства шарадами полон,
Разгадывать их – нелёгкое дело,
Захочешь рискнуть? Час раздумий недолог:
Через десять на три двигай смело!
Бред какой-то. Оплот волшебства – явно Штарндаль; то, что любой старинный замок набит загадками, как консервная банка сельдями, ни для кого не секрет. И куда это – через десять на три?
Поразмышляв немного, Эрик решил обсудить загадку с друзьями.
Свесившись через подоконник, он оглянулся на соседнее окно. Освещено, значит, Гека дома и ещё не лёг спать. Как оказалось – набивает текст, сидя за карманным ноутбуком. Ещё перед Новым Годом был согласован и утверждён список книг, нуждающихся в переводе, и одним из первых оказалось сочинение древнекитайского мудреца по имени Чжу Гэ-Тун, баловавшегося не только рассуждениями о смысле жизни, но и колдовством.
Мемуары его представляли собой длинную и относительно узкую, всего в локоть шириной, полосу шёлковой ткани, свёрнутой в рулон, на которой были вышиты иероглифы размером с крупную муху. Некоторые особо остроумные личности из их команды уже окрестили данный философский трактат «мотком туалетной бумаги» и советовали для большего реализма повесить на стенку и отматывать по мере необходимости.
Однако отказываться от работы, если уж сами высказали желание, было бы по меньшей мере странным, и потому русско-китайская компания уселась за перевод. И теперь результат, выразившийся в исчёрканных поправками и дополнениями черновых листках, Гека аккуратно переписывал в компьютер.
Выслушав рассказ Эрика, он заметно оживился:
– Ну-ка, покажи листок. Погоди только, выключу свет. Во, и вправду буквы видно! Словно молоком написанные. Как-то байку слышал, что Ленин, в тюрьме сидя, изготовлял из хлеба чернильницу, наливал туда молока, и на официально разрешённых письмах домой строчил им между строк невидимые послания для товарищей по подполью. А если внезапно заходил надзиратель, тот – хоп! – чернильницу в рот.
– Знаю о таких фокусах. Симпатические чернила называются. Особо популярным являлся, кажется, хлорид кобальта. Нам училка по химии показывала раз: раствор бледно-розовый, пишешь им – после высыхания на бумаге ничего не видно, а если нагреешь – сразу проступают синие буквы.
– Однако здесь температуры не требуется, достаточно свечения Луны. Может, особая форма фосфоресценции? Интересно, а на моем приглашении что-нибудь написано? Сейчас, погоди минутку, включу освещение, поищу – не помню, куда засунул.
После довольно продолжительных поисков конверт нашёлся. Он оказался засунут в учебное пособие по заклинаниям Запретов и Сфер Отрицания.
– Ничего, увы, нет. Значит, не повезло. Кстати, а кто вообще их заполняет и рассылает? Я тогда воспринял как факт, что в мире волшебников всё делается само собой.
Эрик пожал плечами:
– Скорей всего, комендант. Или его помощник. Ну не ректор же собственноручно. Наверное, некто просто решил пошутить.
– Оригинально, конечно. А не оставил бы листок на столе и не подскочил бы тогда посреди ночи, так и не заметил бы. Надо поспрошать у наших – может, кто ещё получил бумагу с двойным дном?
– Твоё мнение о смысле четверостишия?
– Согласен, «оплот волшебства» – место, где мы находимся. Остальное сложнее. О! У меня идея. Мне кажется, здесь обыгрывается пророчество о разрушении замка, которое произойдёт через десять столетий его существования, на третий год одиннадцатого.
– Если так, то замок рухнет в конце XXII века. Не рановато ли предупреждают – сто пятьдесят лет ждать ещё? Поищем-ка лучше другое объяснение.
Следующая идея родилась у Геки почти мгновенно:
– Нужно пойти в библиотеку и взять третью книгу с десятой стойки!
– А с какой полки? И с какой стороны вести отсчёт? Но главное – где гарантия, что за прошедшее время нужную нам книгу не переставили в другое место?
Они обсудили ещё пару гипотез, но также забраковали: о том, что в преддверии третьего дня одиннадцатого месяца – ноября – в лунном свете откроется доступ к некому секрету, который, в свою очередь, может быть скрыт на глубине трёх метров под десятой статуей. Всё не то – даже кожей чувствовалось.
Внезапно Гека в приступе озарения хлопнул себя по лбу:
– Эврика! И как сразу не догадались! Десять плюс три сколько будет?
– Тринадцать, естественно.
– Во! Здесь идёт речь о комнате № 13!
Разумеется, они оба прекрасно знали, что в упомянутой комнате никто из их однокурсников не проживает. По словам Баджи, и на его курсе никого туда не селили. И вообще дверь в неё заколочена с незапамятных времён, равно как и ставни, а окна заклеены плотной бумагой, так что разглядеть внутренность не представляется возможным. И связано это не только с природным суеверием насчёт несчастливости данного числа, присущим магам в не меньшей степени, чем остальным представителям человечества, но и некоторыми историческими фактами.
Всё началось с поверья: именно в комнате, которой впоследствии был присвоен тринадцатый номер, во время Второй Некромантской скончался офицер союзных войск, захваченный в плен чернокнижниками и подвергнутый чудовищным истязаниям, в том числе и с применением чёрной магии. Умирая, офицер проклял не только своих мучителей, но и место, где ему придётся принять безвременную смерть. Утверждать наверняка, действительно ли именно там отдал Богу душу доблестный вояка Густав Фальдер, и как обстояло на самом деле, уже никто не взялся бы, ибо не осталось в живых ни одного свидетеля «другой стороны». А вспомнили про ту историю, когда с постояльцами тринадцатой комнаты и впрямь стали происходить странные и неприятные события. Впервые – кажется, век спустя после окончания войны – когда в ней остановился прибывший из Брауншвейга магистр богословских наук местного университета, а по совместительству Мастер Духа и один из историков Гильдии, принимавших участие в переписывании книг. На второй день пребывания в замке за обедом хватила магистра кондрашка, да так, что еле откачали, и с той поры он в Штарндаль ни ногой.