..
Выдвигает он из стола ящик, достает булку, подает мне.
- Мать честная! - восклицаю я. - Булка!
- Да,- подтверждает Ковров, усмехаясь. - Нашлись филантропы! Вчера из
одного консульства целую сотню прислали в детский дом.
- Ну и что же? - спрашиваю я.
- Акак ты думаешь,что может быть втакой булке?-в свою очередь
спрашивает меня Ковров.
- Амы посмотрим,-говорю я,угадывая намек Коврова,и разламываю
булку пополам,предполагая что-нибудь в ней найти. Но, увы, это оказывается
самаяобыкновенная булка!Навсякий случай выковырял изоднойполовинки
мякиш, но, кроме мякиша, так ничего и не нашел.
- Ничего,-разочарованно произношу яивопросительно взглядываю на
Коврова.
- Ты так думаешь?
Ковровберетврукивыпотрошеннуюполовинку,осторожноотгибает
поджаристую корочку,ия вижу несколько небольших продолговатых предметов,
лежащих под корочкой, точно бобы в стручке.
- Что это? - спрашиваю.
- Капсюли для гранат,-объясняет Ковров. - С пустыми руками телеграф
или вокзал не захватишь.
- И как же вы поступили? - интересуюсь я.
- Доставили булки поадресу,-говорит Ковров.-Ребята были очень
довольны.Только воспитательницу,у которой нашлись эти капсюли,пришлось
разлучить с детишками...
Ну, тут я догадался, что это мне наглядный урок и предупреждение.
Прихожу домой, и в сердце у меня теплилась маленькая надежда на то, что
племянник этот придет еще разок к нам в дом переночевать.
- Понравился мне ваш племянник, Александра Евгеньевна, - говорю я своей
хозяйке.
- Ивыему очень понравились,-отвечает она.-Просил вам привет
передать.Заходил он тут без вас. Из Пскова телеграмма пришла - вызвали его
обратно.
VI
Опятьпотянулись обычные моитоскливые дни.Живем мысАлександрой
Евгеньевной,будто ничего непроизошло.Она об обыске не заикается,ая
делаювид,будто ипонятия онемнеимею.Сентябрь подходил кконцу.
Начались дожди,на улице стало пасмурнее.В газетах пишут, что деникинцы к
Курску приближаются,настроение уменяпаршивое.Ноянеподаювида,
креплюсь,офронте стараюсь невспоминать.Послеистории сплемянником
убедился: прав Ковров, что послал меня сюда. Конечно, вместе с товарищами на
позициях легче и веселее, но ведь надо кому-нибудь и здесь находиться.
Одно у меня утешение -Виктор. Придет вечером, натопим мы с ним печку,
он мне книжки вслух читает,яему всякие истории рассказываю;крепко мы с
ним подружились, даром что между нами пятнадцать лет разницы.
Совет Коврова янезабыл.Нашел где-товдоме пустой флакон из-под
одеколона, припрятал под шкафом и жду подходящего случая.
Аслучай никакнеподвертывается!Решил ятогда Виктора напомощь
мобилизовать.
Аслучай никакнеподвертывается!Решил ятогда Виктора напомощь
мобилизовать. Пришел он, я и говорю ему:
- Если придет к нам сегодня Александра Евгеньевна чай пить, дается тебе
следующеебоевоезадание:выйдизачем-нибудьизкомнатыисвалив
какой-нибудьгостинойгоркуилиэтажерку.Словом,разбейчто-нибудь.
Погромче,сшумом,скриком...Яна тебя тоже напущусь.Аты винись,
оправдывайся... И смотри, держи язык за зубами, будто сам напроказил.
Виктор чудо парень был: все поймет и лишнего не спрашивает.
Попозже заходит к нам Александра Евгеньевна.
- Я к вам в гости, - говорит. - Не прогоните?
- Милости прошу к нашему шалашу, - говорю. - Чайник вот-вот закипит.
Берется она пообыкновению хозяйничать,заваривает чай из брусничного
листа, разливает по чашкам, я из угольев печеную картошку выгребаю, все идет
честь честью.
- Хорошобынемножкодровишек подбросить,-говорю.-Слетай-ка,
Виктор, в коридор, там щепки в углу лежат, принеси.
Виктор стремглав убегает,идальше все разыгрывается как по нотам.В
комнату доносится шум,грохот и крик Виктора,что-то звенит и бьется,и я
вижу, как Александра Евгеньевна даже в лице меняется.
- Что там такое случилось? - восклицает она и выбегает из комнаты.
А я тем временем свой чай быстро выливаю в пузырек,ставлю пузырек под
кровать, выполаскиваю чашку, наливаю себе свежего чая и затем бегу следом за
старухой.
Вижу-постарался Виктор.Валяется наполу этажерка,авокруг нее
черепков видимо-невидимо.Старуха стоит бледная,в лице ни кровинки,губы
трясутся.
- Боже мой!-бормочет она. - Что он наделал? Ведь это наполеоновский
фарфор. Вы посмотрите...
Поднимает она черепки,показывает мне вензель.Я ее утешаю,и,надо
отдать ей справедливость, старуха быстро берет себя в руки и уж не знаю, как
там внутри, но внешне успокаивается.
- Что ж,-говорит, - потерянного не вернешь, попробую завтра склеить
что можно, а пока идемте чай пить, остынет.
Вернулись мы в комнату.
- Чай-то остыл, - говорю, - не переменить ли?
- Когда чай не очень горячий - полезнее, - говорит старуха. - И потом я
вам сахару, Иван Николаевич, положила, жалко выбрасывать.
- Ну, если сахар положили, жалко, - соглашаюсь и пью свой несладкий чай
и закусываю его печеной картошкой.
- Слышали?-спрашиваюястаруху.-Надняхдиверсанты пытались
охтенские заводы взорвать.
- Какой ужас! - говорит Борецкая. - Могли ведь люди погибнуть...
- Ну, они людей не жалеют, - говорю я. - На то они и белогвардейцы. - И
оборачиваюсь к Виктору. - Верно?
НоВиктор,хотьинепосвоей волепосуду побил,однако,вижу,
смущается,собрался раньше времени уходить,а я его не задерживаю:уйдет,
думаю, легче мне без него комедию играть.