Мы еще долго сидели за столом, попивая восхитительный куантро, и самый,
томный и рассеянный из итонцев распевал:
1 Поэма Т.С Элиота(1888--1965) -- американского и английского поэта
Перевод А. Сергеева.
2 Английская девушка, дочь смотрителя маяка, спасшая в 1837 году вдвоем
с отцом экипаж тонувшего в скалах судна.
"И павшего воина к ней принесли...", аккомпанируя себе на фисгармонии.
Разошлись мы в пятом часу.
Первым поднялся Антони Бланш. Он галантно и сердечно простился с каждым
по очереди. Себастьяну он сказал:
--М-мой милый, яхотел бы утыкатьвасстрелами, какподушечку для
булавок. А меня заверил:
-- Это простоизумительно, что Себастьян вас откопал.Где вы таитесь?
Вотядоберусьдовашейнорыивыкурювасоттуда,какс-с-старого
г-г-горностая.
Вскоре после него ушли и остальные. Я хотел былораскланяться вместе с
ними, но Себастьян сказал:
-- Выпьем еще немного куантро.-- И я остался. Позже он объявил:
-- Я должен идти в Ботанический сад.
-- Зачем?
-- Посмотреть плющ.
Делопоказалось мне достаточноважным, и я пошелвместе сним.Под
стенами Мертона он взял меня под руку.
-- Я ни разу не был в Ботаническом саду,-- признался я.
-- О, Чарльз, сколько вам ещепредстоит увидеть! Там красиваяаркаи
такмного разных сортовплюща,ядаженеподозревал,чтоихстолько
существует. Не знаю, что бы я делал без Ботанического сада.
Когдая вконцеконцов очутился опять у себя и нашелсвоюквартиру
точнотакойже,какойоставилееутром,яощутилвнейстранную
безжизненность, которой незамечал прежде. В чем дело?Все,кромежелтых
нарциссов, казалосьненастоящим.Может быть,причина в экране? Я повернул
его к стене. Стало немного лучше.
Это был конец экрана. Лант всегда его недолюбливал и через день или два
отнесв какую-то таинственную каморку подлестницей,где у него хранились
тряпки и ведра.
ТотденьположилначаломоейдружбесСебастьяном--воткак
получилось, что роскошнымиюньским утром я лежал рядом G ним в тени высоких
вязови провожалвзглядомоблачко дыма,срывающееся сего губ итающее
вверху среди ветвей.
Потом мы поехалидальше и черезчас проголодались. Мы остановилисьв
деревенскойгостинице, которая была также фермерскимдомом, и позавтракали
яичницей светчиной, солеными орехами исыроми выпилипива в затененной
комнате, гдевполумраке тикали старинные часы,ав нерастопленном очаге
спала кошка.
Поев, мы продолжилипутьи задолгодовечера прибыли к месту нашего
назначения: витая чугуннаярешетка ворот накраюдеревенскойулицы,две
классически одинаковые башенки,аллея, ещеодниворота, просторныйпарк,
поворот на подъездную аллею--и вдруг переднамиразвернулся совершенно
новый,скрытыйотпостороннихвзглядовландшафт.
Отсюданачиналась
восхитительнаязеленая долина,и в глубинеее, в полумиле от нас, залитые
предвечерним солнцем,серо-золотыев зеленойсени, сияли колонны и купола
старинного загородного дома.
--Ну? -- спросил Себастьян,остановив автомобиль. Еще дальше, позади
дома, виднелись нисходящие ступени водной глади, и со всех сторон, охраняя и
пряча, его обступали плавные холмы.-- Ну как?
-- Вот бы где жить! -- вырвалось у меня.
-- Вам надо посмотретьцветникиуфасада и фонтан.-- Он наклонился и
включил скорость.-- Здесь живет наша семья.
Дажетогда,захваченный чудеснымзрелищем,яощутилна мгновение,
словно ветер шелохнултяжелые занавеси, зловещий холодок отэтих его слов:
не "это мой дом", а "здесь живет наша семья".
-- Не беспокойтесь,-- продолжал он,--их никого нет. Вам не придется с
ними знакомиться.
-- Но мне бы этого хотелось.
--Ну,какбы то ни было, их всеравнонет. ОнивЛондоне.--Мы
объехали дом иочутились в боковом дворике.-- Все заперто, войдем отсюда.--
Мы поднялись по каменным ступеням заднего крыльца и прошлиподкрепостными
сводами коридоров людскойчастидома.--Я хочупознакомить вассняней
Хокинс. Мы дляэтого иприехали.-- Имы пошли вверх по тщательновымытой
деревяннойлестнице,потом покаким-токоридорам,вдолькоторых строго
посрединетянуласьузкаяшерстянаядорожка,иподругимкоридорам,
застланнымлинолеумом, минуянескольколестничных клетокпоменьше и ряды
желто-красных пожарных ведер, поднялись еще поодной лестнице, запирающейся
вверху решетчатыми створками,и очутилисьнаконец в детской, расположенной
под самой крышей, в центре главного здания.
Няня Себастьяна сиделау раскрытого окна; перед нею был фонтан, пруды,
беседкаи, перечеркнувдальнийсклон, сверкал обелиск;разжатые рукиее
покоились на коленях, между ладонями лежаличетки;она спала. Утомительная
работавмолодости,непререкаемыйавторитетвзрелыегоды,покойи
довольствовстарости -- все запечатлелось наееморщинистом безмятежном
лице.
-- Вот так сюрприз,-- сказала она, просыпаясь. Себастьян поцеловал ее.
-- А это кто? -- спросила она, глядя на меня.-- Что-то я его не помню.
Себастьян представил нас друг другу.
--Вот кстати приехали. Как раз Джулия здесь. В городеуних столько
хлопот! А без них здесь скучно.Одна только миссис Чэндлер да две девушки и
старыйБерт.А потом они уезжают накурорт, да еще в августе здеськотел
менять будут, вы собираетесь вИталию к его светлости, остальные по гостям,
глядишь,раньше октябряздесь никогои не жди. Да ведь должна же и Джулия
получить все удовольствия, что и остальные барышни, хотя зачем это придумали
уезжать в Лондон в самую летнююпору,когда сады в цвету, никогда не могла
понять. Прошлый вторник былздесь отец Фиппс, ятак ему прямо и сказала,--
заключилаона,словнотемсамымеесуждениеоказалосьосвященоего
авторитетом.