В то вечер он успел поставить
офицерампо рюмке-другой джин и самбыл слегка на взводе, когда взгляд его
упал на Хупера.
-- Вон тот молодой офицер -- это ваш, Райдер? -- обратился он ко мне.--
Ему надо постричься.
-- Да, сэр,-- ответил я.Онбылправ.--Я прослежу,чтоб этобыло
сделано.
Полковниквыпилещеи, невсилахотвестиотХупера глаз,стал
бормотатьвполголоса, но вполне отчетливо: -- Бог мой, ну и офицеров теперь
присылают!
Образ Хупера, по-видимому,преследовалего весь вечер. После ужина он
вдруг громко произнес, ни к кому не обращаясь:
--Вмоемпрежнем батальоне,если бы молодой офицерпозволилсебе
появитьсяв такомвиде,остальныемладшие офицеры обкорнали бы его сами,
будьте уверены.
Никтоневыказалинтересактакомуразвлечению,иподобная
неотзывчивость воспламенила командира батальона.
--Вы! -рявкнулон, обращаяськ одномунашему товарищуиз первой
роты.-- Подите принесите ножницы и обстригите этого офицера.
-- Это приказ, сэр?
-- Это желание вашего командира, и какойвамеще приказнужен,я не
знаю.
-- Очень хорошо, сэр.
Среди всеобщего хмурого смущения Хупера усадили в кресло и два-три раза
щелкнули ножницамиунегоназатылке.Явышелизбуфетнойдо начала
экзекуции и позднее извинился перед Хупером за оказанный ему прием.
--Недумайте, пожалуйста, что у нас в батальоне такиеразвлечения в
порядке вещей,-- заверил я его.
-- Да я не обиделся,-- ответил Хупер.-- Разве я шуток не понимаю?
У Хупера не былоиллюзий касательно армии --вернее,не было на этот
счет отдельныхошибочныхпонятий, выделяющихся изобщеготумана,сквозь
которыйонвоспринималвселенную.Онпопалвармиюпротивволи,по
принуждению, употребиввсесвоитщедушныеусилия на то,чтобыполучить
отсрочку.Для негоармиябыла неизбежнымзлом--"каккорь",поего
собственномувыражению.Хуперне был романтиком. Он не скакал мальчиком с
конницейпринца Руперта и не сидел у лагерных костров наберегу Ксанфа;в
том возрасте,когда глаза мои оставались сухико всему, кроме поэзии--во
времякраткой стоической предзимней интерлюдии, которуювводят наши школы,
отделяя легкиедетские слезы от мужских,-- Хупермногоплакал,но не над
речью Генриха вдень святого Криспинаине над Фермопильской эпитафией. В
истории, которой его обучали, было мало битв, зато изобиловали подробности о
демократическихзаконахиновейшемпромышленномпрогрессе.Галлиполи,
Балаклава, Квебек, Лепанто, Бан-нокберн, Ронсеваль и Марафон, а такжебитва
на холмах Запада, где пал Артур, и еще сотня таких жетрубных имен, которые
и ныне, в мои преклонные неправедные лета, звучалимне через всюпрошедшую
жизнь властным, чистым голосом отрочества, для Хупера оставались немы.
Онредкожаловался.Самтакойчеловек,которомуопаснодоверить
простейшую работу, он питал безграничное уважение к хорошей организации дела
и,оглядываясьнасвойскромныйкоммерческийопыт;частоговорил про
армейскиепорядки вснабжении, выплате жалованья и в использовании рабочей
силы: "Не-ет, в бизнесе бы им такое с рук не сошло". Он крепко спал, когда я
лежал безсна. За то недолгое время, что мыпровели вместе, Хупер стал для
меня воплощением МолодойАнглии, так что,встречая в газетах рассуждения о
том, чегождетМолодежьотБудущегоивчемдолгчеловечества перед
Молодежью,я всегдапроверялэтиобщие положения,подставляянаместо
"Молодежи" "Хупера" и наблюдая, неутратили ли они от этого убедительность.
Так,втемныечасы передпобудкой яразмышлял о "Прогрессивном движении
Хупера" и об "Общежитиях для Хупера", о "Солидарности Хуперовво всем мире"
и о "Хупере и религии". Он был кислотной пробой для всех этих сплавов.
Если он вчеми изменился со дня выхода из офицерской школы, то разве
толькостал заэтимесяцы еще меньшепохож на бравого вояку. Вто утро,
сгибаясьподполнойвыкладкой, онпоказался мне вообщеутратившим облик
человеческий. По-танцорскишаркнув подошвой, он замер встойке "смирно"и
растопырил у лба пятерню в шерстяной перчатке.
--Старшина,мне нужно поговоритьс мистером Хупером...Ну, где вас
черти носят? Я же приказал вам провести осмотр личного состава.
-- А что, я опоздал? Извините. Укладывался как проклятый.
-- Для этого у вас есть денщик.
--Так-то оно так, строго говоря.Да ведь знаете, как получается. Ему
свои вещи надо былоукладывать. Если сэтими людьми разне поладишь,они
потом в чем-нибудь да на тебе отыграются.
-- Ну хорошо, ступайте теперь и проведите осмотр.
-- Есть. Железно.
-- И бога ради не говорите "железно".
Извините. Я все стараюсь не забывать. Да из головы выскакивает.
Хупер отошел, и возвратился старшина.
-- Батальонный идет сюда, сэр,-- сообщил он мне.
Я зашагал навстречу.
На рыжей свиной щетине его усиков осели капельки тумана.
-- Как у вас здесь? Все в порядке?
-- Думаю, что в порядке, сэр.
-- Думаете? Должны знать.
Его взгляд упал на разбитое окно.
-- Внесено в опись поврежденного имущества?
-- Нет еще, сэр.
--Нетеще? Интересно, когда бы вы собрались его внести, непопадись
оно мне на глаза.
Он чувствовалсебя со мной неловко и шумел главным образом из робости,
но мне от этого он приятнее не стал.
Онповелменяназады,гдепроволочноезаграждение отделяломою
территорию от владений пулеметного взвода, лихо перепрыгнул черезпроволоку
и направилсяк полузасыпанной канаве, некогдаслужившейнафермемежой.