-- Вопросы есть?
-- Можно будет получить дополнительно какао для рабочей команды?
-- Нет. Еще вопросы?
Когдаярассказалополученныхраспоряженияхсвоемустаршине, он
вздохнул;
-- Бедная третья рота, опять нам досталось.
Ияуслышал вэтих словахукорзато, чтонастроилпротивсебя
батальонного командира.
Я сообщил новость взводным.
_Н-да,--растерялсяХупер.--Передребятаминеловко.Онижутко
разозлятся. Что это он, где грязная работа, так обязательно нас назначает?
-- Вы пойдете в охрану.
--Так-то оно так. Да какянайду в темнотепериметр?Наступил час
затемнения, ивскоре насопятьпобеспокоил вестовой,уныло пробиравшийся
вдоль вагонов с трещоткой в руке. "Deuxieme service!" 1,-- сострил кто-то из
сержантов пообтесаннее.
--Нас обрызгивают жидкимгорчичным газом,-- объявиля.-- Немедленно
закрыть все окна.
Затемя сел инаписал аккуратненький рапорт отом,чтожертв нет и
ничегоизротногоимуществанезараженои чтомною выделенылюди для
проведения перед выгрузкой из эшелона наружной дегазации вагона.Как видно,
батальонногоэто удовлетворило, потому чтобольше он насне дергал. Когда
совсем стемнело, мы уснули.
Наконец,сбольшимопозданием,мыприбылинанашразъезд.Ради
соблюдениявоеннойтайны и в целях лучшей боевой подготовки намнадлежало
сторониться платформивокзалов.Прыжкивтемноте с подножки вагонана
шлаковую насыпь повлекли за собой неизбежные беспорядки и увечья.
--Построиться на дороге под откосом! Капитан Райдер, третья рота, как
всегда, не торопится.
-- Да, сэр, у нас там кое-какие сложности с известью.
-- С известью?
-- Для наружной дегазации вагонов, сэр.
--О, какая добросовестность. Можете этим ограничиться и приступайте к
делу.
Мои хмурые полусонные солдаты, бренча снаряжением, строились на дороге.
Скоро взвод Хупера ушел, маршируя,во тьму; я разыскал трехтонки, расставил
солдат цепочкой по крутому откосу, чтобы передавать грузы из рук в руки;
и вот уже, занятые какой-то осмысленной деятельностью, все
1Втораяочередь!(франц.)--приглашениевторойсменыв
вагон-ресторан.
приободрились. Первые полчаса яработал вместес ними, потом вышел из
цепочки, потомучто появился мой помкомроты,выехавший к намнавстречус
первым разгруженным грузовиком.
-- Лагерь недурен,-- доложил он.--Большой барскийдом, и дажепруды
есть.Еще постреляем уток,если повезет.Рядомдеревняс одним питейным
заведениеми почтой. Никаких городовнамного миль вокруг.
--Большой барскийдом, и дажепруды
есть.Еще постреляем уток,если повезет.Рядомдеревняс одним питейным
заведениеми почтой. Никаких городовнамного миль вокруг. Я занял на нас
двоих отдельный домик.
Кчетырем часам утра работа была кончена.Я ехал последним грузовиком
по извилистой проселочной дороге,и свисающиеветви деревьевхлесталипо
ветровому стеклу;вкаком-томестемы свернули сдорогиипоехалипо
подъездной аллее; потомв каком-то месте выехалина открытое пространство,
где сходилисьдвеаллеи;здесь, в кольце зажженныхкеросиновыхфонарей,
грудой лежало наше снаряжение. Мы разгрузили последний грузовик и наконец-то
под низким чернымнебом,из которого начал сеяться мелкий дождь, пошлиза
провожатыми на свои квартиры.
Яспал,пока денщик не разбудил меня, а тогда усталоподнялся, молча
побрился и, только уходя, обернулся с порога и спросил своего помкомроты;
-- А как эта местность называется?
Он ответил;ив ту жесекундусловно кто-то выключил радио и голос,
бубнившийу менянадухом беспрестанно, бессмысленно деньза днем, вдруг
пресекся; наступила великая тишина,сначалапустая, но постепенно, по мере
того как возвращались ко мне потрясенные чувства, наполнившаяся сладостными,
простыми, давно забытыми звуками, ибо он назвал имя, которое было мне хорошо
знакомо, волшебноеимя такой древнейсилы, что при одном толькоего звуке
призраки всех этих последних тощих лет чредой понеслись прочь.
Я вышел и в смятении и трепетеостановился за порогом. Дождь кончился,
облаканизко итяжеловисели надголовой. Было тихое утро, дымлагерной
кухни столбомподнимался к свинцовомунебу. По склонухолма, скрываясь из
глаззаповоротом,тянуласьдорога,некогдазасыпаннаящебнем,затем
заросшая травой, теперь же раскатанная иразбитая вжидкую грязь, а по обе
стороны от неестояло и лежало железо,и оттудадоносился, стук, и шум, и
свист,и крики -- все звуки зверинца, какие издает батальон, начинаяновый
день.Адальшевокруг насещеболее знакомыйрасстилалсяизумительный
искусственныйландшафт.Мы находилисьв замкнутой,отгороженной отмира
неширокой долине. Наш лагерь былразбит на одномее отлогом склоне; еще не
тронутыйпротивоположныйсклонподнимался прямопереднамикблизкому
дружественному горизонту,амежду нами протекала речка--Она называлась
Брайдибраланачаловсеговкаких-нибудьдвухмиляхотсюда,возле
живописнойфермы, носившей названиеБрайдспринг,кудамы нередкоходили
пешком послеобеда; ниже,перед тем какслиться с Эвоном, она становилась
внушительной рекой, а здесь, перегороженнаяплотинами, разливалась, образуя
трипруда, один -- как мокрая сланцевая плиткав камышах, затодва других
широкоисвободно вмещалив себя отражения облакови могучихприбрежных
буков.В лесуросли одни дубы и буки: дубы --черные, голые, буки -- чуть
припорошенные зеленьюлопнувшихпочек; купы деревьевживописноипросто
обступалите маленькуюзеленую прогалину,тоширокуюзеленуюполяну --
паслись ли еще на них пятнистые олени? -- а уводы, чтобы взгляд не блуждал
бесцельно, был построен дорический храм ипоследний водослив венчала увитая
плющомарка.