В лесуросли одни дубы и буки: дубы --черные, голые, буки -- чуть
припорошенные зеленьюлопнувшихпочек; купы деревьевживописноипросто
обступалите маленькуюзеленую прогалину,тоширокуюзеленуюполяну --
паслись ли еще на них пятнистые олени? -- а уводы, чтобы взгляд не блуждал
бесцельно, был построен дорический храм ипоследний водослив венчала увитая
плющомарка.Все этобылораспланировано, выстроено ипосаженополтора
столетия тому назад, чтобы примерно к нашему времени достигнуть расцвета.
С того места, где я стоял, дом был невиден зазеленым бугром, но я и
без того знал, где икак он расположен, укрытыйкронамилип, точно спящая
лань папоротниками.
Подошел откуда-то взявшийся Хупер и откозырял мне на свой неподражаемый
-- хотя подражать пыталисьмногие,-- особый лад.Лицо его было серопосле
ночного бдения, и побриться он еще не успел.
-- Нас сменила вторая рота. Я послал ребят привести себя в порядок.
-- Хорошо.
-- Дом вон там, за поворотом.
-- Да,-- ответил я.
--На будущей неделе в нем разместится штаб бригады. Ничегоквартира.
Просторная.Ятолько оттуда-- осматривал, Очень живописно,я бы сказал.
Интересно,там пристроена вродекатолическаячасовня, так в ней,когда я
заглянул, по-моему, шла служба -- один только падре и еще какой-то старикан.
А я влез как дурак. Мне это ни с какого боку, скорее по вашей части.
Вероятно,емупоказалось, что янеслушаю.Ивпоследней попытке
возбудить мой интерес он добавил:
-- И еще там здоровенный фонтанище перед главным входом,-- камни, камни
и разное зверье высечено. Вы такого в жизни не видели.
-- Видел, Хупер. Я бывал здесь раньше.
Этисловаотдалисьуменявушах,повторенныегромкимэхомв
подземельях моей темницы,
-- Ну, тогдавысами все здесь знаете. Я пошел, надо привестисебя в
порядок.
Я бывал здесь раньше, я сам все здесь знал.
* Книга первая. ET IN ARCADIA EGO *
Глава первая
Я бывалздесь раньше, сказал я;иядействительноуже бывал здесь;
первыйраз-- сСебастьяном,большедвадцатилет назад,в безоблачный
июньский день, когда канавы пенились цветущей таволгой и медуницей, а воздух
был густо напоенароматами лета; то былодиниз редкихунасроскошных
летних дней, и, хотя после этого я приезжал сюда еще множество раз при самых
различныхобстоятельствах,отом, первомдне вспомнилятеперь, вмой
последний приезд.
В тот день я тоже не подозревал, куда еду. Была Гребная неделя. Оксфорд
-- теперь похороненный в памяти и утраченный невозвратимо, как земля Лион 2,
ибо с такой бедственной быстротой нахлынули перемены,-- Оксфорд был еще в те
временагородом старой гравюры. По егоширокимтихим улицамлюди ходили,
беседуя,какприДжонеНьюмене;осенние туманы,серыевесныи редкая
прелесть ясных летнихдней -- подобныхэтому дню, когда каштаны вцвету и
колоколазвонкои чисто вызванивают над шпилямиикуполами,--все мирно
дышало тамстолетиямиюности.
Здесь,в этоймонастырской тиши, особенно
звонко раздавался наш веселый смех и далеко разносился над гудением жизни. И
вот сюда, в строгий монаше-
1 И я в Аркадии (лат ).Родина Тристана из легенд о Тристане и Изольде.
ский Оксфорд, на гребную неделю хлынула толпа представительниц женского
пола числомв несколько сот человек,онищебетали и семенили по булыжнику
мостовых и по ступеням старинных лестниц, осматриваликрасоты архитектуры и
требовали развлечений, пили крюшон,елисандвичис огурцом,каталисьна
лодках и стайками шли с берега на факультетские баржи и вызывали в "Изиде" и
Студенческом союзе взрывы неумеренного и неуместного опереточного веселья, а
подцерковными сводами--непривычноевысокоголосоеэхо.Эхо вторжения
проникало во все закоулки, в моемже колледже было не эхо, а самый источник
неприличия: мы давали бал. На внутреннем дворике,кудавыходилимои окна,
натянули тент исколотилидощатый настил, вокруг привратницкойрасставили
горшки спальмами иазалиями, да еще в довершение всего один преподаватель
навтором этаже,мышеподобныйчеловек, имевшийотношение к естественному
факультету, уступил свои комнаты под женскуюгардеробную,о чемсаженными
буквамипровозглашаловозмутительноеобъявление,прибитоевнескольких
дюймахотмоегопорога.Большевсехнегодовалпоэтомуповодумой
университетский служитель.
-- Джентльмены без дам в течение ближайших нескольких дней приглашаются
по возможности принимать пищу на стороне,-- сокрушенно объявил он.--Будете
обедать дома?
-- Нет, Лант.
-- Это, они говорят, нужно, чтобыразгрузить служителей.И впрямьдо
зарезу необходимо. Мне,например,поручено купить подушечку для булавокв
дамскуюгардеробную. С чего это они затеяли танцы? Никак в толк невозьму.
РаньшенаГребнуюнеделюникогданебылоникакихтанцев.НаПамять
основателей -- другое дело, потому на каникулы приходится, нона Гребную --
никогда. Как будтомало им чая и катания на реке. Если спросите меня,сэр,
так это все из-завойны. Ничего бы такого не случилось, когда б не война.--
Был 1923 год, и для Ланта, как и для тысяч других, после четырнадцатого года
всебезнадежноизменилось кхудшему.-- Ежелипримерновинокужину,--
продолжал он, посвоей всегдашней привычкето появляясь в дверях, то вновь
выходя из комнаты,-- или там два-три джентльмена в гости к обеду, это уж как
положено.Но не танцы. Это все завелось, как джентльмены вернулись с войны.
Возраст ихуже вышел, а они не разбираются, что да как, и учиться не хотят.
Истиннаяправда.Есть такие, чтоходят на танцы с городскими вМасонский
дом, ну,до этих прокторыскоро доберутся, помяните мое слово...А воти
лорд Себастьян,сэр. Ну, мне недосуг тут стоятьи разговаривать, надо идти
за подушечками для булавок.
Вошел Себастьян--серебристо-сераяфланель, белый крепдешин,яркий
галстук -- мой, между прочим,-- с узором из почтовых марок.
-- Чарльз, что это,скажите намилость,происходит у вас в колледже?
Цирк?Явидел все,кромеслонов.