Уменясон
пропал".Онадремотноулыбнулась."Толькопотомнебудименя",-
пробормотала она. В спальне потемнело.
Все было тихо, выжидательно тихо, казалось, что тишина не выдержити
вот-вот рассмеется. В пижаме и в мягких туфлях Кречмар бесшумнопошелпо
коридору. Странно сказать: страх рассеялся; кошмартеперьперешелвто
несколько бредовое, но блаженное состояние, когда можно сладко исвободно
грешить, ибо жизнь есть сон. Кречмар на ходу расстегнул ворот пижамы:все
в нем содрогалось, - ты сейчас, вот сейчас будешьмоей.Онтихооткрыл
дверь библиотечной и включилсвет."Магда,сумасшедшая",-сказалон
жарким шепотом. Это была красная шелковая подушка с воланами,которуюон
сам же на днях принес,чтобынаполу,унизкойполки,просматривать
фолианты.
VI
Магдасообщилахозяйке,чтоскоропереезжает.Всескладывалось
чудесно - она и не мечтала, что Кречмар столь богат. В воздухеегожилья
она почуяла добротность и основательность егобогатства.Жена,судяпо
портретам, нимало не походила на даму с властным лицом, опухшими ногамии
тяжелым характером, которую Магда представляла себе; напротив, это, видно,
была смирная, нехваткая женщина, которую можно отстранить безтруда.Сам
Кречмар не только не был Магде противен - он даже нравился ей. У него была
мягкая, благородная наружность, от него веяло душистым талькомихорошим
табаком. Разумеется, густое счастье ее первой любви было неповторимо.Она
запрещала себе вспоминать Мюллера,меловуюбледностьегощек,горячий
мясистый рот, длинные, всепонимающие руки. Когда она все-такивспоминала,
как он покинул ее, ей сразу опять хотелось выпрыгнуть из окна илиоткрыть
газовый кран. Кречмар мог до некоторой степени успокоить ее, утолитьжар,
- как те прохладные листья подорожника, которые так приятно прикладывать к
воспаленному месту. А кроме всего - Кречмар был не только прочно богат, он
еще принадлежал к тому миру, где свободен доступ к сцене, к кинематографу.
Нередко, заперев дверь, Магда делала передзеркаломстрашныеглазаили
расслабленноулыбалась,анетоприжималаквискуподразумеваемый
револьвер, и ей сдавалось, что у нее это выходитвовсенехуже,чемв
Холливуде.
После вдумчивых и осмотрительных поисков она нашла в отличномрайоне
неплохую квартирку. Кречмар так растерялся и обмяк послееевизита,что
она пожалела его, сразу взяла деньги, которые он ей сунул во время обычной
прогулки, - и в подъезде поцеловала его. Пламя этого поцелуя осталосьпри
нем и вокруг него, будто смутный цветнойореол,вкоторомонвернулся
домой и который он не мог оставить впередней,какшляпу,и,войдяв
спальню,оннедоумевал,неужтоженанеувидитпоегоглазам,что
случилось.
Но Аннелиза, трицатипятилетняя мирная Аннелиза ни разу не подумалао
том, что муж может ей изменить. Она знала, что у Кречмара были до женитьбы
мелкие увлечения, она помнила, что и сама, девочкой, была тайно влюблена в
старого актера, который приходил в гости к отцу и смешноизображалговор
саксонца; она слышала и читала о том, что мужья и жены вечно изменяют друг
другу, - об этом были и сплетни, и поэмы, и анекдоты, и оперы.
Но она была
совершенно просто и непоколебимо убеждена, что ее брак -особенныйбрак,
драгоценный и чистый, из которогонианекдота,ниоперынесделаешь.
Раздражительность и нервность мужа она обьяснялапогодой-майвыдался
необыкновенно странный, то жарко, то ледяные дожди с градом,который звякал
о стекла и таялнаподоконниках."Непоехатьлинамкуда-нибудь?-
вскользь предложила она. - В Тироль, скажем, или вРим?""Поезжай,если
хочешь, - ответил Кречмар. - У меня дела по горло, ты отлично знаешь". "Да
нет, я просто так", -примирительносказалаАннелизаиотправиласьс
дочкой смотреть слоненка в Зоологическом саду.
Другое дело Макс. История с запертой дверью оставила в нем неприятный
осадок. Кречмарнетольконезаявилвполицию,нодажекакбудто
рассердился, когда Макс опять об этом заговорил. Человек, который вступает
врукопашную со взломщиком,нетак-толегкопримиряетсясэтим.Макс
невольно задумывался - старался установить,незаметиллионвсе-таки
кого-нибудь подозрительного, когда входил в дом, направляясь к лифту. Ведь
он был наблюдателен, - он заметил, например, кошку, котораявыскочилаиз
палисадника, девочку в красном платье, для которой придержал дверь,пучок
звуков, доносившихся из швейцарской, где играло радио. Очевидно,взломщик
притаился, пока полз вверхтонкостенныйлифт.Нооткудавсе-такиэто
зыбкое неприятное чувство?
В молодости он как-то упустил жениться, жил один, был давно в связи с
пожилойженщиной,увядшейактрисой,котораявсеещеухитряласьему
изменять и потом всякий раз валялась у него в ногах, несказанноегоэтим
смущая; дельно заведовал театральной конторой, слыл отличным гастрономом и
немного этим гордился; писал, несмотря насвоютолщину,стихи,которые
никомунепоказывал,исостоялвобществепокровителейживотных.
Супружеское счастие Кречмаров было длянегочем-топленительносвятым.
Когда, через несколько дней после истории со взломщиком, телефоннаяПарка
соединила его с Кречмаром, пока тот говорил скем-тодругим,Максатак
ошеломили невольно перехваченные слова, что он проглотилкусочекспички,
которой копал в зубах. Слова были такие: "... не спрашивай, а покупай, что
хочешь,тольконезвонимне...""Нотынепонимаешь,Бруно..."-
привередливо и нежно проговорил женский голос. ТутМаксповесилтрубку,
судорожным движением, словно нечаянно схватил змею.
Вечером, сидя в смугло-озаренной гостиной с сестрой и зятем, Максне
знал, как держаться, о чем говорить. Он был из тех впечатлительныхлюдей,
которые краснеют до слез от чужой неловкости. Теперь же случилось нечто во
сто крат худшее.
"Нет, нет, это ошибка, это глупоенедоразумение",-уговаривалон
себя, глядя на спокойное лицо Кречмара, читавшего журнал,наегомягкие
домашние туфли, на тщательность, с которой он разрезал страницыножомиз
слоновой кости.