Она поднималаглазаккавалеруи
сдержанно улыбалась. Иногда Кречмар терял ее из виду итогдавставали,
стуча папиросой о крышку портсигара, шел наугад, попадал в какую-тозалу,
где играли в карты, на террасу, потом в бильярдную иужевнесебя,уже
уверенный, что она ему где-то изменяет,возвращалсясквозьчеловеческий
лабиринт к своему столику, и вдруг она появлялась и садилась возле негов
своем нарядном переливчатом платье, которое не делалоеестарше,ион,
умолчав о своихопасениях,судорожногладилееподстоломпоголым
коленкам, стукавшимся друг одружку,когдаона,слегкаоткинувстан,
хохотала над смешными замечаниями австрийца.
К чести Магды следует сказать, что она прилагалавсеусилия,чтобы
оставаться Кречмару совершенно и безусловно верной. Вместе с тем,какбы
часто и основательно он ее ни ласкал, Магда уже давно чувствовала какой-то
недочет, какую-то неполноту ощущений, и это нервило ее, ионавспоминала
того, первого, от малейшего прикосновения которого все в ней разгоралось и
вздрагивало. К несчастью, молодой австриец, лучший танцорвСольфи,был
чем-то похож на первого ее возлюбленного - сходство, неуловимое для глаза,
что-то в сухом прикосновении его большойладони,впристальном,слегка
насмешливом взгляде,вманерераздуватьноздри.Однаждымеждудвумя
танцами она оказалась с ним в темном углу сада, и была та очень банальная,
очень человеческая смесьдалекоймузыкиилунныхлучей,котораятак
действует на всякую душу. Чешуйчатое сияние играло посредине моря, итени
олеандров шевелились на страннойбелизнеближнейстены."Ах,нет",-
сказала Магда, чувствуя, какгубымолчаливогочеловека,обнявшегоее,
гуляют по шее, по щеке, агорячие,умныерукизабираютсяподбальное
платье, надетое прямо на тело. "Ах, нет",-повторилаона,нотутже
закинула голову,жадноотвечаянаегопоцелуй,ионприэтомтак
пронырливоееласкал,чтоонапочуялаприближениеещебольшего
удовольствия, - однако вовремя вырвалась и побежала по галерее кдалекой,
освещенной двери.
Этого больше не повторилось. Магда, вкусив жизни, которую ей мог дать
Кречмар, жизни, полной роскоши первоклассныхфильм,ихбриллиантинового
солнца и пальмового ветерка, - так боялась все это мигом утратить, чтоне
смела рисковать и даже как будто лишилась на время главного,бытьможет,
свойствасвоего-самоуверенности.Самоуверенность,впрочем,сразу
вернулась к ней, как только они осенью оказалисьопятьвБерлине."Да,
это, конечно, превосходно, - сухо сказала она, окидывая взглядомотличный
номер в отличной гостинице. - Но ты понимаешь, Бруно, что это не может так
продолжаться".
Кречмар поспешил ответить, что уже принял меры к снятию квартиры.
"Что, он меня дурой, что ли, считает,"-подумалаонасчувством
сильнейшей к нему неприязни.
- Но ты понимаешь, Бруно, что это не может так
продолжаться".
Кречмар поспешил ответить, что уже принял меры к снятию квартиры.
"Что, он меня дурой, что ли, считает,"-подумалаонасчувством
сильнейшей к нему неприязни. "Бруно, -проговорилаонатихо.-Тыне
понимаешь..." Она глубоко вздохнула, потом села и закрыла лицо руками.
"Ты стыдишься меня", - сказала она, глядя сквозь пальцы на Кречмара.
Он хотел обнять ее. "Не тронь! - крикнула она отскочив. - Я нежелаю
прозябать с тобой на задворках исмотретьцелыйдень,кактыбоишься
выходить со мной на улицу. Нет, не смейменятрогать...Явсеотлично
чувствую. Если ты меня стыдишься, можешь меня бросить и вернуться ксвоей
Лисхен, пожалуйста, пожалуйста..."
"Магда, перестань", - беспомощно бормотал Кречмар.
Она бросилась на диван. Ей удалось зарыдать. Кречмар, опустившисьна
колени, осторожно касался ее плеча, которым она дергала всякий раз, как он
приближал пальцы. "Чего же ты хочешь? - спросил он. - А, Магда?"
"Я хочу жить открыто, у тебя, у тебя, - произнесла оназахлебываясь.
- На твоей собственной квартире - и видеть людей, жить вовсю..."
"Хорошо", - сказал он, встав с колен.
"А черезгодтынамнеженишься,-подумалапросебяМагда,
машинально продолжая всхлипывать. - Женишься,если,конечно,яктому
времени не буду уже в Холливуде - тогда я тебя к черту пошлю".
"Умоляю тебя больше не плакать! - воскликнул Кречмар. - Атоясам
зареву".
Магда села и жалобно улыбнулась. Слезы на редкость красилиее.Лицо
пылало, мокрые глаза лучились, на щеке дрожала чудесная грушевидная слеза.
XIV
Точно так же, как он теперь никогда не говорилейобискусстве,в
котором Магда не понимала ни аза, Кречмар не открыл ей мучительных чувств,
которые ему довелось испытать в первые дни жизни с ней в комнатах, гдеон
провел с женой десять лет. Всюду были вещи, напоминавшие ему Аннелизу,ее
подарки ему, его подарки ей. В глазах у Фриды он прочел хмуроеосуждение,
а черезнеделю,чем-тоновойгоспоженепотрафив,онапрезрительно
выслушала Магдину крикливую брань итотчассъехала.Спальняидетская
укоризненно, трогательноичистогляделивглазаКречмару,особенно
спальня, ибо из детской Магда живо сделала голую комнатудляпинг-понга.
Но спальня... В первую ночь там Кречмару все казалось, что он чуетлегкий
запах жениного одеколона, и это втайне смущало и связывало его, и Магдав
ту ночь издевалась над его неожиданной расслабленностью.
О,какбылневыносимпервыйтелефонныйзвонок,звонилстарый
знакомый, спрашивал, весело ли было в Италии, хорошо ли поживает Аннелиза,
не склонна ли она пойти в среду на премьерусегоженой?"Мывременно
живем отдельно", - с трудом проговорил Кречмар("временно.