Очевидно, это его не волновало. Он заглянул в ванную, издал одобрительный возглас и вернулся назад.
Интересно, он что, не заметил, что в номере только одна кровать?
— Если среди твоих вещей есть черное неглиже, то сейчас самое время его надеть.
— Среди моих вещей его нет.
Похоже, Джеку не понравилось, что в ее гардеробе не оказалось черного кружева.
— А почему бы тебе в таком случае не вынуть из чемодана атласные шорты? — предложила она.
— У меня их нет, — пробормотал Джек. — Я их не ношу.
— Ты не... — Она осеклась, почувствовав, что ее лицо заливает предательская краска. Боже, а в чем же он тогда спит?
— Но не волнуйся, красавица моя. — Он как будто прочел ее мысли. — Нижнее белье я тоже не ношу.
— А я и не волнуюсь. На самом деле, я об этом и не подумала.
Джек окинул ее скептическим взором, усмехнулся и, подойдя к кровати, пробормотал:
— Вот и хорошо. А то ты и так слишком много думаешь.
— Что ж, я поработаю над собой, может быть, мне удастся избавиться от этой привычки.
— Не уверен, что тебе удастся. Такая уж у тебя профессия.
Катерина прикусила губу и напомнила себе о причинах, по которым они здесь оказались. Ведь она приехала сюда только для того, чтобы выяснить состояние дел своей тети. И практически продала душу, надеясь таким образом кое-что для себя прояснить. А человек, купивший ее, не выполняет условий сделки!
— А что, собственно, входит в твои обязанности, мистер Джибралтар? Кроме разговоров о черном кружеве и нескольких весьма прозрачных компьютерных кодах?
— Хочешь поговорить?
— О том, что означает Юг-5.
Его взгляд несколько смягчился. Как раз настолько, чтобы внутри у нее что-то шелохнулось.
— Лучше поговорим о тебе и обо мне, Кэти, — сказал он. — О предстоящей ночи.
Сердце у Катерины заколотилось изо всех сил. Может, это ранний симптом... болезни? Она не могла позволить этому случиться!
— А чего на эту тему нам говорить?
Джек недоверчиво на нее посмотрел, а затем вздохнул:
— Ну что ж, как хочешь. Пойдешь в душ первой?
Девушка пожала плечами.
— Иди ты сначала.
Она даже не была уверена в том, что среди ее вещей есть халат. Она собиралась второпях, чтобы не передумать.
— Ты серьезно? — Он порылся в сумке и достал из нее полотенце и флакон с шампунем. — Ну ладно, будь по-твоему.
Никогда раньше мужская грудь не действовала на Катерину столь гипнотически. Она смотрела и смотрела на нее, будучи не в силах оторвать свой взор.
На Джека же, по-видимому, не производило никакого впечатления то, что он находился перед девушкой полуодетым. Руки его потянулись к ремню, и пульс Катерины участился. Она и представления не имела о том, как далеко может зайти Джек Джибралтар в своем публичном раздевании, в чем он, как видно, не находил ничего ненормального.
Снимет ли он всю одежду перед ней, чтоб отправиться в ванную обнаженным? В ее воображении одна картина сменяла другую. И все они были не холоднее раскаленной вулканической лавы.
Но он всего лишь приспустил джинсы и сбросил туфли. И Катерина ощутила нечто похожее на разочарование.
Сложив губы трубочкой, Джек прошествовал в ванную.
Катерина как завороженная смотрела на дверь, захлопнувшуюся за ним. Перед ее мысленным взором прошли картины его раздевания. Она ясно видела, как он стягивает с себя джинсы, затем... Затем наклоняется над раковиной, поливая голову шампунем и задергивая шторку душа. И все это — легко и непринужденно, а вместе с тем удивительно сексуально.
Катерина услышала звук льющейся воды, потом дверь распахнулась и в клубах пара из ванной комнаты вышел Джек.
Катерина вздохнула — приходится признать тот факт, что Джек Джибралтар ее безумно волнует. Там, на автостоянке, он целовал ее так, будто имел на это полное право. А она — она ответила на его поцелуй. Потому что была ошарашена его надменной уверенностью и... потому, что ей хотелось, чтобы их связывала не только опасная игра, которую они вели. Да, ей хотелось большего, чем притворный поцелуй.
Много большего.
Большей честности, большей открытости, большего доверия.
Черт со всем этим, мысленно выругалась девушка, догадавшись, каким образом Джек смог обвести ее тетю вокруг пальца. Он не хочет ничего говорить о Мадрид. Но почему? Потому что чувствует себя виноватым?
Или потому, что не чувствует себя им?
Но если он не предал ее тетю, то, может быть, он как раз тот человек, которому можно было бы...
Можно было бы что?
Катерина улыбнулась своим мыслям. Они были явно не из тех, что повторяют вслух.
Халат Джека распахнулся, и Катерина почувствовала, что ее сердце ускорило свой бег — кожа у этого красавца была слегка влажной и загорелой, а когда он повернулся, то на уровне его бедер девушка углядела темную тень.
Катерина отвернулась, чтобы не видеть всего этого, а он спокойно, и даже несколько вальяжно, подошел к кровати.
— Думаю, я оставил тебе достаточно горячей воды, — сказал он, отчего-то при этом хмурясь.
— Спасибо. — Горло у девушки сжалось, и это слово она едва вымолвила.
— Не благодари раньше времени — ты же еще не приняла душ.
— Да, но я...
Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но потом, очевидно, передумал. И потянулся за ее чемоданом, после чего бросил его на кровать. От толчка он неожиданно открылся, и все содержимое вывалилось наружу.
— Ой, я забыла тебе сказать о...
Джек нахмурился еще сильнее, отбросил несколько вывалившихся из чемодана кружевных трусиков и отступил, словно чемодан атаковал его.
— ...О том, что в нем слабая застежка, — закончила Катерина.
— Точно, — пробормотал Джек.
Краска залила щеки девушки, но она, не обращая на это внимания, молча собрала белье, которое вполне могло заменить ей ночную рубашку. А собрав, пошла в ванную комнату и тщательно удостоверилась в том, что прочно закрыла дверь на щеколду.
Джек с минуту смотрел на дверь ванной, а затем пошел к кровати.
— О чем говорить, о чем говорить, — пробормотал он с сарказмом.
Что он сейчас проделывал? Ясное дело, что — ходил по канату над разверзшейся пропастью, да еще и не один, а с партнершей, которая была, наверно, худшей лгуньей во всей Северной Америке и притом изо всех сил пыталась выйти из щекотливого положения, в которое попала. Положение в одинаковой степени щекотливое и сексуальное.
Да, черт возьми, подумал он, вот в таких условиях ему приходится вести опасную игру!
При наличии одной кровати. И одной странствующей акулы. Которая издавала такие звуки, что он начинал думать не головой, а половыми железами.
Да, если он не проявит осторожности, то кончит тем, что она реформирует его мозги!
А профессор Катерина Мур, этакая фифочка с новообретенными познаниями в области интригоплетения, не желает с ним об этом говорить!
Через пять минут она вышла из ванной комнаты в белой рубашке, будто сшитой для самого Гулливера. Похоже, тем самым она делала намек, который он не смог бы не понять даже в том случае, если бы уже три дня находился в царстве мертвых.
— Это что, та вещь из твоего гардероба, которая больше всего напоминает ночную рубашку?
Катерина окинула его презрительным взором.
— Где же твое воображение, мистер Джибралтар? По-моему, оно тебе еще понадобится.
— Послушай, если бы дело было в одном моем воображении, то, поверь мне, тебе не понадобились бы никакие такие штучки. Но все это нам нужно вовсе не для того. Ты могла бы и сама об этом помнить, если бы твое воображение не было так подавлено.
— О чем это ты?
Она быстро проглотила комок в горле, и Джек невольно задался вопросом, что же так занимало ее воображение. Он позволил себе улыбнуться. Что ж, может, она и не хочет об этом говорить, но думает-то уж точно.
Одна постель. Одна странствующая акула. И один паршивый лгунишка.
— Я говорю о том, что умная женщина не может не понимать, что Бласко во все глаза следит за нами — сам или с чьей-то помощью. И мы должны использовать все мыслимые уловки, чтобы быть убедительными, — терпеливо разъяснил он. — И даже не думай о том, чтобы достать спальник, красавица.
— Не понимаю, почему...
— Ты что, собиралась пройти в наше любовное гнездышко, неся его в руках через холл отеля?
— Я не...
— Конечно, ты могла бы сунуть его под рубашку, но тогда ты бы выглядела так, словно в любую минуту можешь разродиться.
— Ты не думаешь, что это немного...
— Что?
Она сделала такое движение, что он смог увидеть, что под рубашкой у нее ничего нет.
Он не мог рассказать ей, насколько действительно необходим был придуманный им спектакль. Она хотела знать слишком много, чего и объяснить-то было нельзя.
— Ты здесь не по зову своих инстинктов, — напомнил он. — У нас с тобой сделка.
— Да, но ты-то, похоже, об этом позабыл.
— Ну хорошо. Так что же ты хочешь узнать?
Ее глаза блеснули, она смотрела на него не отрываясь, и на секунду Джеку показалось, что она забыла о теме их разговора. Однако это оказалось не так.
— Я хочу знать, что означает Юг-5.
— Но зачем?
— Зачем?
— Да. Как ты планируешь распорядиться этой информацией? Прогнать ее через университетские компьютеры? Или использовать для того, чтобы установить местоположение последних тетиных раскопок? Или поделиться почерпнутыми сведениями с Бласко и попасть из-за этого в еще больший переплет, чем тогда в "Ла Стеле"?
— Я не собираюсь подвергать себя опасности, и единственное, чего я хочу, это получить информацию.
Джек покачал головой.
— В этой игре, леди, человек находится в опасности уже потому, что владеет некой информацией. Это тебе, черт побери, не библиотека!
— Я это знаю! — фыркнула девушка. — Если бы мне нужна была библиотека, я бы осталась дома!
В конце концов она права, признал Джек. Если бы ей была нужна библиотека, она бы не ступила на эту дорогу, поскольку дорога вела явно не туда. А она, судя по всему, не собиралась с нее свернуть. Даже в том случае, если бы он того захотел.
При этой мысли Джек нахмурился. Да, справляться с этой девушкой было не очень-то легко.
— Думаю, насчет последнего ты права, Кэти, — медленно произнес он. — Ты создана совсем не для библиотеки.
Она моргнула, обезоруженная комментарием, которого никак не ожидала.
— Послушай, — поспешил он, пока она его не перебила. — Я хочу кое-что прояснить. Может, если бы ты продала Бласко идею о Юге-5, это и сослужило бы тебе какую-нибудь службу, но, поверь мне, тебе не нужно с ним связываться.
— Я не собираюсь тебя продавать, Джек. У нас с тобой договор.
Да, безусловно, она честна с ним. Его пронзило чувство вины. Господи, в этой женщине было что-то такое, что он чувствовал себя с ней так, будто единственное, чего он заслуживал, так это быть разрезанным на тысячу кусочков, а затем скормленным Арчи.
Ведь он всего лишь делал то, что должен делать. И если он не найдет в себе силы противостоять ей, то очень скоро ему придется волноваться за их жизни. Потому что их обоих могут скормить Арчи.
— Ну хорошо, — уступил он, чувствуя, что молчание слишком затянулось. — У нас действительно договор.