- Хорошо, - сказал я. Мы вышли из толпы.
Брет пошла в гардеробную.
- Брет хочет уйти, - сказал я графу.
Он кивнул.
- Вот как? Отлично. Возьмите машину. Я еще посижу немного, мистер Барнс.
Мы пожали друг другу руки.
- Я чудесно провел вечер, - сказал я. - Прошу вас, позвольте мне... - Я вынул бумажник.
- Бросьте, мистер Барнс, - сказал граф.
Брет, уже в манто, подошла к столику. Она поцеловала графа и положила ему руку на плечо, чтобы он не вставал. Когда мы выходили, я
оглянулся в дверях, и за его столиком уже сидели три девицы. Мы сели в просторную машину. Брет сказала шоферу адрес своего отеля. - Нет, не
поднимайся, - сказала она у подъезда. Она позвонила, и двери открыли.
- Серьезно?
- Да. Пожалуйста.
- Спокойной ночи, Брет, - сказал я. - Мне очень грустно, что ты чувствуешь себя несчастной.
- Спокойной ночи, Джейк. Спокойной ночи, милый. Мы больше не увидимся. - Мы поцеловались, стоя перед дверью. Она оттолкнула меня. Мы снова
поцеловались. - Не надо! - сказала Брет.
Она быстро повернулась и вошла в отель. Шофер отвез меня домой. Я дал ему двадцать франков, он поднес руку к козырьку, сказал: “Спокойной
ночи, мосье” - и уехал. Я позвонил. Дверь открылась, я поднялся к себе и лег в постель.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
8
Я увиделся с Брет только после ее возвращения из Сан-Себастьяна. Оттуда я получил от нее открытку с видом бухты Конча. Она писала: “Милый!
Здесь хорошо и спокойно. Привет всем. Брет”.
И Роберта Кона я не видел. Я слышал, что Фрэнсис уехала в Англию, а от Кона я получил записку, в которой он сообщал, что уезжает из города
на несколько недель, еще сам не знает куда, но что он непременно хочет отправиться со мной в Испанию на рыбную ловлю, как мы сговаривались
прошлой зимой. Адрес, писал он, я всегда могу узнать у его банкира. Брет не было, Кон не докучал мне своими горестями, я даже радовался, что не
нужно играть в теннис: работы было очень много. Я часто бывал на скачках, обедал с друзьями и поздно засиживался в редакции, делая загон
материала, чтобы в конце июня, когда мы с Биллом Гортоном поедем в Испанию, можно было все оставить на секретаря.
Билл Гортон приехал, пожил у меня несколько дней и отправился в Вену. Он был очень весел и говорил, что в Штатах чудесно. В Нью-Йорке
чудесно. Театральный сезон прошел с блеском, и появился целый выводок молодых светил среди боксеров полутяжелого веса. От каждого из них Можно
было ожидать, что он разовьется, наберет вес и побьет самого Демпси. Билл просто сиял. Он заработал уйму денег своей последней книгой и
собирался заработать еще больше. Мы хорошо провели с ним время в Париже, а потом он отправился в Вену. Он хотел вернуться через три недели, и
тогда мы должны были поехать в Испанию ловить рыбу, а потом в Памплону, на фиесту <празднество (исп.)>. Он писал, что в Вене чудесно. Потом -
открытка из Будапешта: “Джейк, в Будапеште чудесно”. Потом пришла телеграмма: “Приеду понедельник”. В понедельник вечером он явился. Я услыхал,
как остановилось его такси, подошел к окну и окликнул его; он помахал мне и стал подниматься по лестнице со своими чемоданами. Я вышел к нему на
лестницу и взял один из чемоданов.
- Ну, - сказал я, - ты, кажется, чудесно покатался?
- Чудесно, - сказал он. - Будапешт совершенно изумительный город.
- А Вена?
- Совсем не то, Джейк. Совсем не то. Она оказалась хуже, чем я думал.
- А что такое? - Я доставал стаканы и сифон.
- Пьян был, Джейк. Я был пьян.
- Вот странно! На, выпей.
Билл потирал лоб.
- Удивительное дело, - сказал он. - Не знаю, как это случилось. Вдруг, ни с того ни с сего, случилось.
- И долго?
- Четыре дня, Джейк. Ровно четыре дня.
- Где же ты был?
- Не помню. Послал тебе открытку. Это помню отлично.
- А еще что-нибудь делал?
- Не уверен. Возможно.
- Ну, дальше. Рассказывай.
- Не могу вспомнить. Я все рассказал, что помню.
- Ну, ну, дальше. Выпей вот это и вспомни.
- Может быть, кое-что и вспомню, - сказал Билл. - Припоминаю состязание боксеров. Грандиозное состязание за Венский приз. Участвовал негр.
Негра помню отлично.
- Ну, дальше.
- Изумительный негр. Похож на Тигра Флауерса, но толще раза в четыре.
Вдруг все стали швыряться. Кроме меня. Негр только что свалил с ног венца. Негр поднял руку в перчатке. Хотел сказать речь. Страшно
благородно выглядел негр. Начал говорить. Тогда белый венец ударил его. Тогда он нокаутировал белого венца. Тогда все стали швыряться стульями.
Негр поехал домой в нашей машине. Не успел взять свой костюм. Надел мое пальто. Теперь все вспомнил. Большой спортивный вечер.
- А чем кончилось?
- Одолжил негру кое-что из одежды и поехал с ним добывать его деньги.
Нам заявили, что негр еще им должен за повреждение зала. Кто же переводил?
Я, что ли?
- Вероятно, не ты.
- Правильно. Совсем не я. Кто-то другой. Мы еще звали его профессором, кажется. Теперь вспомнил его, Учится музыке.
- Ну и что из этого вышло?
- Ничего хорошего, Джейк. Нет на свете справедливости. Импресарио заявил, что негр обещал сдаться местному чемпиону. Что негр нарушил
контракт. Нельзя нокаутировать венского чемпиона в Вене. “Боже мой, мистер Гортон, - сказал негр. - Целых сорок минут я только и делал, что
старался ему сдаться. Этот белый мальчик, должно быть, надорвался, замахиваясь на меня. Я и пальцем его не тронул”.
- Деньги получили?
- Никаких денег, Джейк. Все, что мы выручили, - это одежду негра. Часы его тоже пропали. Замечательный негр. Не нужно мне было ездить в
Вену. Неважный город, Джейк. Неважный.
- А негр что?
- Уехал обратно в Кельн. Живет там. Женат. Дети есть. Обещал написать мне и вернуть деньги, которые я одолжил ему. Изумительный негр.
Надеюсь, я не перепутал адрес.
- Будем надеяться.
- Ну ладно, пойдем обедать, - сказал Билл. - Или, может быть, ты хочешь еще путевых очерков?
- Валяй.
- Пойдем обедать.
Мы спустились вниз и вышли на бульвар Сен-Мишель.