В свете, падающем из дверей, я видел их руки и свежевымытые
завитые волосы. Полицейский, стоявший возле двери, посмотрел на меня и улыбнулся. Они вошли. Когда они входили, гримасничая, жестикулируя,
болтая, я увидел в ярком свете белые руки, завитые волосы, белые лица. С ними была Брет. Она была очень красива и совсем как в своей компании.
Один из молодых людей увидел Жоржет и сказал:
- Вот это марка! Неподдельная шлюха. Желаю танцевать с ней. Летт, можешь полюбоваться мной.
Высокий брюнет, которого звали Леттом, сказал:
- Образумься, умоляю тебя.
Завитой блондин ответил:
- Не тревожься, счастье мое. - И с ними была Брет. Я очень злился. Почему-то они всегда злили меня. Я знал, что их считают забавными и что
нужно быть снисходительным, но мне хотелось ударить кого-нибудь из них, все равно кого, лишь бы поколебать их жеманное нахальство. Вместо этого
я вышел на улицу и выпил кружку пива в баре соседнего дансинга. Пиво оказалось плохое, и я запил его коньяком, который был еще хуже. Когда я
вернулся в дансинг, на площадке толпились пары и Жоржет танцевала с высоким блондином, который танцевал, вихляя бедрами, склонив голову набок и
закатывая глаза. Как только танец кончился, ее снова пригласили. Они приняли ее в свою компанию. Я знал, что теперь они все будут танцевать с
нею. У них всегда так.
Я сел за стол. За этим же столом сидел Кон. Фрэнсис танцевала. Миссис Брэддокс привела кого-то и познакомила его с нами, назвав Робертом
Прентисом. Он оказался уроженцем Чикаго, жителем Нью-Йорка и подающим надежды писателем. Говорил он с легким английским акцентом. Я предложил
ему выпить.
- Благодарю вас, - сказал он, - я только что пил.
- Выпейте еще.
- Благодарю вас, выпью.
Мы поманили мадемуазель Лавинь и заказали по стакану коньяку с водой.
- Вы, я слышал, из Канзас-Сити, - сказал он.
- Да.
- Нравится вам в Париже?
- Да.
- Правда?
Я был немного пьян. Не совсем пьян, не по-настоящему, но достаточно, чтобы не церемониться.
- Ради всего святого, - сказал я, - да. А вам? - Как вы очаровательно злитесь, - сказал он. - Хотел бы я обладать этой способностью.
Я встал и направился к танцующим. Миссис Брэддоке пошла за мной.
- Не сердитесь на Роберта, - сказала она, - он же еще совсем ребенок.
- Я вовсе не сержусь, - сказал я. - Просто я боялся, что меня стошнит. - Ваша невеста пользуется большим успехом. - Миссис Брэддокс
смотрела на Жоржет, которая кружилась в объятиях высокого брюнета, по имени Летт. - Не правда ли? - сказал я.
- Безусловно, - сказала миссис Брэддокс.
Подошел Кон.
- Пойдемте, Джейк, - сказал он, - выпьем. - Мы направились к стойке. - Что с вами? У вас такой вид, словно вы чем-то расстроены. - Ничуть.
Просто меня тошнит от всего этого.
К стойке подошла Брет.
- Хэлло, друзья!
- Хэлло, Брет, - сказал я. - Почему вы не пьяная?
- Никогда больше не буду напиваться. Дайте человеку коньяку с содовой. Она стояла у стойки, держа стакан в руке, и я видел, что Роберт Кон
смотрит на нее.
Дайте человеку коньяку с содовой. Она стояла у стойки, держа стакан в руке, и я видел, что Роберт Кон
смотрит на нее. Так, вероятно, смотрел его соотечественник, когда увидел землю обетованную. Кон, разумеется, был много моложе. Но взгляд его
выражал то же нетерпеливое, требовательное ожидание. Брет - в закрытом джемпере, суконной юбке, остриженная под мальчишку, - была необыкновенно
хороша. С этого все и началось. Округлостью линий она напоминала корпус гоночной яхты, и шерстяной джемпер не скрывал ни одного изгиба.
- В каком вы блестящем обществе, Брет, - сказал я.
- Правда, они бесподобны? А вы, дорогой мой! Где вы ее подцепили?
- В кафе “Наполитэн”.
- И хорошо провели вечер?
- Божественно, - сказал я.
Брет засмеялась.
- Это нехорошо с вашей стороны, Джейк. Просто пощечина всем нам.
Подумайте, здесь Фрэнсис и Джо.
Это - специально для Кона.
- На безрыбье и рак рыба, - сказала Брет. Она снова засмеялась.
- Вы необыкновенно трезвы, - сказал я.
- Да. Удивительно, правда? А в такой компании, в какой я сегодня, можно бы пить без малейшего риска.
Заиграла музыка, и Роберт Кон сказал:
- Разрешите пригласить вас, леди Брет?
Брет улыбнулась ему.
- Я обещала этот танец Джейкобу. - Она засмеялась. - У вас ужасно ветхозаветное имя, Джейк.
- А следующий? - спросил Кон.
- Мы сейчас уходим, - сказала Брет. - Мы условились быть на Монмартре. Танцуя, я взглянул через плечо Брет и увидел, что Кон стоит у стойки
и по-прежнему смотрит на нее.
- Еще одна жертва, - сказал я ей.
- И не говорите. Бедный мальчик. Я сама только сейчас заметила.
- Бросьте, - сказал я. - Вам же нравится набирать их.
- Не говорите вздора.
- Конечно, нравится.
- Ну а если и так?
- Ничего, - сказал я.
Мы танцевали под аккордеон и банджо, на котором кто-то заиграл. Было жарко, но я чувствовал себя хорошо. Мы почти столкнулись с Жоржет,
танцевавшей с очередным юнцом из той же компании. - Что это вам вздумалось привести ее?
- Не знаю, просто так.
- Романтика одолевает?
- Нет, скука.
- И сейчас?
- Сейчас нет.
- Выйдем отсюда. О ней здесь позаботятся.
- Вы правда хотите?
- Раз я предложила, значит, хочу.
Мы ушли с площадки, и я снял свое пальто, висевшее на вешалке, и надел его. Брет стояла у стойки. Кон что-то говорил ей. Я подошел к стойке
и попросил конверт. Я достал из кармана пятидесятифранковую бумажку, вложил ее в конверт, запечатал и передал хозяйке.
- Пожалуйста, если девушка, с которой я приехал, спросит про меня, дайте это ей, - сказал я. - Если она уйдет с кем-нибудь из молодых
людей, сохраните это для меня.
- C'est entendu, monsieur <хорошо, мосье (фр.)>, - сказала хозяйка. - Вы уже уходите? Так рано?
- Да, - сказал я.