Обрадованный,он
поспешил к его дому, находившемуся в убогой улочке вблизи Рейсса. Но тамон
увидел отчаяниеигоре.ПослекрушенияБофоруудалосьсохранитьлишь
небольшую суммуденег,достаточную,чтобыкое-какперебитьсянесколько
месяцев; тем временем он надеялся получить работувкаком-нибудьторговом
доме.Такимобразом,первыемесяцыпрошливбездействии.Гореего
усугублялось, оттого чтоонимелвремянаразмышления,инаконецтак
овладело им, что на исходе третьего месяца онслегиуженичегонемог
предпринять.
Дочь ухаживала за ним с нежной заботливостью, но в отчаяниивидела,что
их скудные запасы быстро тают, а других источников непредвиделось.Однако
Каролина Бофор [52] была натурой незаурядной, и мужество неоставилоеев
несчастье. Она стала шить, плести из соломки, иейудавалосьзарабатывать
жалкие гроши, едва достаточные для поддержания жизни.
Так прошло несколько месяцев. Отцу ее становилось все хуже; уходзаним
отнимал у нее почти все время; добывать деньги стало труднее; анадесятом
месяце отец скончался на ее руках, оставив еесиротоюинищей.Последний
удар сразил ее; горько рыдая, она упала на колениугробаБофора;вэту
самую минуту в комнату вошел мой отец. Он явился к бедной девушке как добрый
гений, и она отдалась под его покровительство. Похоронивсвоегодруга,он
отвез ее в Женеву, поручивзаботамсвоейродственницы.Двагодаспустя
Каролина стала его женой.
Между моими родителями былазначительнаяразницаввозрасте,ноэто
обстоятельство, казалось, еще прочнее скрепляло их нежный союз.Отцумоему
было свойственночувствосправедливости;оннемыслилсебелюбвибез
уважения. Должно быть, в молодые годы он перестрадал, слишком поздноузнав,
что предмет его любви был ее недостоин, ипотомуособенноценилдушевные
качества, проверенные тяжкими испытаниями. В его чувстве к моей материбыло
благоговение и признательность,отнюдьнепохожиенаслепуюстарческую
влюбленность; они были внушены восхищением перед ее достоинствами и желанием
хотьнемноговознаградитьеезаперенесенныебедствия,чтопридавало
удивительное благородство его отношению к ней. Всевдомеподчинялосьее
желаниям. Он берег ее, как садовник бережетредкостныйцветокоткаждого
дуновения ветра, и окружал всем, что могло приносить радость ее нежной душе.
Пережитыебедырасстроилиеездоровьеипоколебалидажееедушевное
равновесие. За два года, предшествовавшие их браку, отец постепенно сложил с
себя все свои общественные обязанности; тотчас после свадьбы они отправились
в Ита[53] лию, где мягкий климат, перемена обстановки иновыевпечатления,
столь обильные в этой стране чудес, послужили ей укрепляющим средством.
Из Италии они поехали в Германию и Францию. Я,ихпервенец,родилсяв
Неаполе и первые годы жизни сопровождалихвихстранствиях.
Втечение
нескольких лет я был их единственным ребенком. Какнибылионипривязаны
друг к другу, у них оставался еще неисчерпаемый запас любви, изливавшейся на
меня. Нежные ласки матери, добрый взгляд и улыбки отца - таковымоипервые
воспоминания. Я был их игрушкой и их божком, и еще лучше того - их ребенком,
невинным и беспомощным созданием, посланным небесами, чтобынаучитьдобру;
онидержалимоюсудьбувсвоихруках,моглисделатьсчастливымили
несчастным, смотря по тому, как они выполнят свой долг в отношении меня. При
столь глубоком понимании своих обязанностей передсуществом,которомуони
дали жизнь, при деятельной доброте, отличавшей их обоих,можнопредставить
себе, что, хотя я в младенчестве ежечасно получал уроки терпения, милосердия
исдержанности,мнойруководилитакмягко,чтовсеказалосьмне
удовольствием.
Долгое время я был главным предметом их забот. Моей матери очень хотелось
иметь дочь, но я оставался их единственным отпрыском.Когдамнебылолет
пять, мои родители, во время поездки за пределы Италии,провелинеделюна
берегу озера Комо. Их доброта часто приводила их в хижины бедняков. Для моей
материэтобылобольше,чемпростымдолгом;впамятьособственных
страданиях и избавлении от них для нее стало потребностью и страстью всвою
очередь являться страждущим как ангел-хранитель. Во время одной изпрогулок
их внимание привлеклаоднаособенноубогаяхижинавдолине,гдебыло
множество оборванных детей и все говорило о крайней нищете.Однажды,когда
отец отправился в Милан, мать посетила это жилище, взяв [54] с собой и меня.
Там оказался крестьянин с женой, согбенные трудомизаботами;ониделили
скудные крохи между пятью голодными детьми. Одна девочкаобратиланасебя
внимание моей матери; она казалась существом какой-то инойпороды.Четверо
других были черноглазые, крепкие маленькиеоборвыши;аэтадевочкабыла
тоненькая и белокурая. Волосы ее были словно из чистого золотаи,несмотря
на убогую одежду, венчали ее, как корона. У нее был чистый лоб, ясныесиние
глаза, а губы и все черты лица так прелестны и нежны, что всякому, видевшему
ее, она казалась созданием особенным, сошедшим с небес и отмеченнымпечатью
своего небесного рождения.
Заметив, что моя мать с удивлениемивосторгомсмотритнапрелестную
девочку, крестьянка поспешила рассказать нам ееисторию.Этобылонеих
дитя, а дочь Одного миланского дворянина. Мать ее быланемкой;онаумерла
при ее рождении. Ребенка отдали крестьянке, чтобывыкормитьгрудью;тогда
семья была не так бедна. Они поженились незадолго до того, иунихтолько
что родился первенец. Отец их питомицы был одним из итальянцев, помнившихо
древней славе Италии; однимизschiaviognorfrementi(рабов,ежечасно
ропщущих (итал.)), стремившихся добиться освобождения своей родины. Этоего
и погубило. Был ли он казнен или все еще томилсявавстрийскойтемнице-
этого никто не знал.Имуществоегобылоконфисковано,адочьосталась
сиротою и нищей.