Ктомуже,рисуя
картины моегодетства,яповествуюособытиях,незаметноприведшихк
последующим бедствиям; ибо, желая проследить зарождение страсти, подчинившей
себе впоследствии мою жизнь, я вижу, что она, подобно горной реке,возникла
из ничтожных и почти невидимых источников; разрастаясь попути,онастала
потоком, унесшим все мои надежды и радости.
Естественные науки стали моей судьбой; поэтому всвоейповестияхочу
указать обстоятельства, которые заставили меня предпочестьихвсемдругим
наукам. Однажды, когда мне было тринадцать лет, мы всейсемьейотправились
на купанье куда-то возле Тонона. Дурная погода на целый день Заперланасв
гостинице. Там я случайно обнаружилтомиксочиненийКорнелияАгриппы.Я
открылегоравнодушно,нотеория,которуюонпытаетсядоказать,и
удивительные факты, о которых он повествует, скоро превратилиравнодушиев
энтузиазм. Меня словно озарилновыйсвет;япоспешилсообщитьосвоем
открытии отцу. Тот небрежно взглянул на Заглавный лист моей книги исказал:
"А, Корнелий Агриппа! Милый Виктор, не трать даром времени; все это чепуха".
Если бы вместо этого отец дал себетрудобъяснитьмне,чтоположения
Агриппы были в свое время полностью опровергнуты изамененыновойнаучной
системой, более основательной, - ибо мощь старой была призрачной, тогдакак
новая имеет под собой твердую почву реальности, - я,несомненно,отшвырнул
бы Агриппу инасытилсвоеразгоряченноевоображение,сновымусердием
обратившись к школьным занятиям. Возможно даже, что мысли мои не получили бы
рокового толчка, направившего меня к гибели. Но беглый взгляд, которыйотец
бросил на книгу, не убедил меня,чтоонзнакомсеесодержанием,ия
продолжал читать ее с величайшей жадностью.
Вернувшись домой, я первым делом постарался достать [59] полноесобрание
сочинений этогоавтора,азатемПарацельсаиАльбертаВеликого.Яс
наслаждением погрузилсявихбезумныевымыслы;книгиихказалисьмне
сокровищами, мало кому ведомыми, кроме меня. Я уже говорил, чтовсегдабыл
одержим страстным стремлением познать тайны природы. Несмотрянанеусыпный
труд и удивительные открытия современных ученых,изучениеихкнигвсегда
оставляло меня неудовлетворенным. Говорят, сэр Исаак Ньютонпризнался,что
чувствует себя ребенком, собирающим ракушки на берегу великого иневедомого
океана истины. Те егопоследователивовсехобластяхестествознания,с
которыми я был знаком, даже мне, мальчишке, казались новичками, занятыми тем
же делом.
Невежественный поселянинсозерцалокружающиеегостихииинаопыте
узнавал их проявления. Но ведь и самый ученыйизфилософовзналнемногим
больше. Он лишь слегка приоткрыл завесу над ликом Природы, но ее бессмертные
черты оставались дивом и тайной. Он мог анатомировать трупы идаватьвещам
названия; но он ничегонезналдажеовторичныхиближайшихпричинах
явлений, не говоря ужеопервичной.
Он лишь слегка приоткрыл завесу над ликом Природы, но ее бессмертные
черты оставались дивом и тайной. Он мог анатомировать трупы идаватьвещам
названия; но он ничегонезналдажеовторичныхиближайшихпричинах
явлений, не говоря ужеопервичной.Яувиделукрепления,преграждавшие
человеку входвцитадельприроды,ивсвоемневежествеинетерпении
возроптал против них.
А тут были книги, проникавшие глубже, и люди, знавшие больше. Явовсем
поверил им на слово и сделался их учеником. Вам можетпоказатьсястранным,
как могло такое случиться в восемнадцатом веке; но дело в том, что, обучаясь
в женевскойшколе,япочастимоихлюбимыхпредметовбылпочтичто
самоучкой. Отец мой не имелсклонностикестественнымнаукам,иябыл
предоставленсамомусебе;страстьисследователясочеталасьуменяс
неведением ребенка. Под руководством моих новых наставников ясвеличайшим
усердием принялся за поиски философского камня и Эликсиражизни;последний
вскоре целиком завладел моим [60] воображением. Богатство казалось мне вещью
второстепенной; но какая слава ожидала меня, если б я нашел способизбавить
человека от болезней исделатьегонеуязвимымдлялюбойсмерти,кроме
насильственной!
Я мечтал не только об этом. Мои любимыеавторыохотнообещалиобучить
заклинанию духов и нечистой силы; и мне этого страстнохотелось;еслимои
заклинания неизменно оказывалисьтщетными,яприписывалэтособственной
неопытности или ошибке, но не смел сомневаться в учености или точностимоих
наставников. Итак, я посвятил некоторое времяэтимопровергнутымучениям,
путая, как всякий невежда,множествопротиворечившихдругдругутеорий,
беспомощнобарахтаясьсредиразнообразныхсведений,руководимыйлишь
пламенным воображением и детской логикой, когда неожиданный случайещераз
придал новое направление моим мыслям.
Когда мне пошел пятнадцатый год, мы переехалинанашузагороднуюдачу
возле Бельрив и там стали свидетелями на редкость сильной грозы. Онапришла
из-за горного хребта Юры; гром страшной силы загремел отовсюдусразу.Пока
длилась гроза, я наблюдал ее с любопытством и восхищением. Стоя в дверях,я
внезапно увидел,какизмощногостарогодуба,росшеговкаких-нибудь
двадцати ярдах от дома, вырвалось пламя, а когда исчез этотслепящийсвет,
исчез и дуб, и на месте его остался один лишь обугленный пень. Подойдятуда
на следующее утро, мы увидели, что гроза разбила деревонеобычнымобразом.
Оно не просто раскололось от удара, но всерасщепилосьнаузкиеполоски.
Никогда я не наблюдал столь полного разрушения.
Я и прежде был знаком с основными законами электричества. Втотденьу
нас гостил один известный естествоиспытатель. Случайсдубомпобудилего
изложитьнамсобственныесвоисоображенияоприродеэлектричестваи
гальванизма,которыебылидляменяиновыиудивительны.