Он отвечалихнаизустьитутжестаралсяприменитьк
каким-либо случаям из жизни; продолжалось эточасадва-трииобыкновенно
кончалось к тому времени, когда он был совсем одет.
Затем три часа он слушал чтение.
После этоговыходилинавоздухи,подорогеобсуждаясодержание
прочитанного, отправлялись ради гимнастических упражнений в Брак или жешли
в луга и там играли в мяч, в лапту, в пиль тригон, столь же искусно развивая
телесные силы, как только что развивали силы духовные.
В играх этих не было ничего принудительного: они бросалипартиюкогда
хотели и обыкновенно прекращали игру чуть только, бывало,вспотеютилиже
утомятся. Сухо-насухо обтереввсетело,онименялисорочкиигуляющей
походкой тли узнать, не готов ли обед. Вожиданииобедаонивнятноис
выражением читалинаизустьизречения,запомнившиесяимизсегодняшнего
урока.
Наконец появлялся и господин Аппетит, и все воблаговремениисадились
за стол.
В начале обеда читаласьвслухкакая-нибудьзанимательнаяповестьо
славных делах старины, - читалась до тех пор, пока Гаргантюанепринимался
завино.Потом,еслибылаохота,чтениепродолжалось,анетотак
завязывался веселый общий разговор; при этом впервыемесяцыречьшлао
свойствах, особенностях, полезности и происхождении всего, что подавалось на
стол: хлеба, вина, воды, соли, мяса,рыбы,плодов,трав,корнеплодов,а
равно и о том, как из них приготовляются кушанья. Попутно Гаргантюа выучил в
короткий срок соответствующие местаизПлиния,Афинея,Диоскорида,Юлия
Поллукса, Галена, Порфирия, Оппиана, Полибия, Гелиодора, Аристотеля,Элиана
и других. Чтобы себя проверить, сотрапезникичастововремятакихбесед
клали перед собой на стол книги вышепоименованных авторов. И все это с такой
силой врезалось в память Гаргантюа и запечатлевалось в ней, что не было в то
время врача, который знал хотя бы половину того, что знал он.
Далее разговор возвращался к утреннему уроку, а потом, закусив вареньем
из айвы, Гаргантюа чистил себе зубы стволом мастикового дерева,ополаскивал
руки и глазахолоднойводой,послечегоблагодарилбогавпрекрасных
песнопениях, прославлявших благоутробие его и милосердие. Затемприносились
карты, но не для игры, адлявсякогородаостроумныхзабав,основанных
всецело на арифметике.
Благодаря этому Гаргантюа возымел особое пристрастие к числам, и каждый
день после обеда и после ужина он с таким увлечением занималсяарифметикой,
с каким прежде играл в кости или же в карты. В конце концовонтакхорошо
усвоил ее теоретически и практически, чтодажеанглийскийученыйТунстал
{3}, коему принадлежит обширный труд, посвященный арифметике, принужденбыл
сознаться, что по сравнению с Гаргантюа он, право, смыслит в ней столько же,
сколько в верхненемецком языке.
И не только в арифметике,-Гаргантюаоказывалуспехиивдругих
математических науках, как-то: в геометрии, астрономии и музыке{4}.
Вто
время как их желудки усваивали и переваривали пищу,оничертилимножество
забавных геометрических фигур, а заодно изучали астрономические законы.
Потом они пели, разбившись на четыре или пять голосов, или же этобыло
что-нибудь сольное, приятное для исполнения.
Что касается музыкальных инструментов, то Гаргантюа выучился игратьна
лютне, на спинете, на арфе, на флейте немецкой о девяти клапанах, на виоле и
на тромбоне.
На подобныеупражнениятратилиоколочаса;заэтовремяпроцесс
пищеварения подходил к концу, и Гаргантюа шелоблегчитьжелудок,азатем
часа на три, если не больше,садилсязаглавныесвоизанятия,тоесть
повторял утренний урок чтения, читал дальше иучилсякрасивоиправильно
писать буквы античные и новые римские.
По окончании занятий они выходили из дому вместе сконюшимГимнастом,
молодым туреньским дворянином, который давал Гаргантюа уроки верховой езды.
Сменив одежду, Гаргантюа садился на строевого коня, натяжеловоза,на
испанского или же на арабского скакуна, на быстроходную лошадь итопускал
коня во Еесь опор, то занимался вольтижировкой, заставлял коня перескакивать
через канавы, брать барьеры или, круто поворачивая его то вправо, товлево,
бегать по кругу.
При этом он ломал, - но только не копья (что может бытьглупеетакого
хвастовства: "Я сломал десять копий на турнире илижевбою",-даэто
сумеет сделать любой плотник!), - нет, честь и слава тому, кто однимкопьем
сломит десятерых врагов. Гаргантюа же своим копьем, крепким, негнущимся,со
стальнымнаконечником,ломалворота,пробивалпанцири,валилдеревья,
поддевал на лету кольца, подхватывал седло, кольчугу, латнуюрукавицу.Все
это он проделывал в полном вооружении.
Насчет того, чтобы погарцевать и, сидя верхом, показать разныефокусы,
то тут ему не было равных. Самферрарскийвольтижерпосравнениюсним
просто-напросто обезьяна. Особенно ловко перескакивал он с коня на коня -в
мгновение ока и не касаясь земли (такие лошади назывались дезультуарными), в
любую сторону, держа в руке копье; при этом в стремяоннеступали,не
прибегая к поводьям, направлял коня куда ему только хотелось, что ввоенном
искусстве имеет значение немаловажное.
В иные дни он упражнялся с алебардой: размахивал ею с такой силой и так
стремительно, круговым движением, ее опускал, что все его стали почитатьза
настоящего рыцаря, рыцаря-воина и рыцаря турнирного.
Кроме того, он владел пикой, эспадроном для обеих, рук, длинной шпагой,
испанской шпагой, кинжалом широким и кинжалом узким; бился в кольчуге ибез
кольчуги, со щитом обыкновенным, со щитом круглым, завертывая руку в плащ.
Охотился он,верхомнаконе,наоленей,козуль,медведей,серн,
кабанов, зайцев, куропаток, фазанов, дроф. Играл в большоймяч,подкидывая
его ногой или же кулаком. Боролся, бегал, прыгал, но несразбегу,нена
одной ноге и не по-немецки,ибоГимнастнаходил,чтоэтивидыпрыжков
бесполезны и не нужны на войне, - он перепрыгивал через канавы,перемахивал
через изгороди, взбегал на шестьшаговвверхпостенеитакимобразом
достигал окна, находившегося на высоте копья.