- Ха-ха! - засмеялся монах. - Вы думаете, что если я вводепосамый
нос, стало быть сейчас утону? Не бойтесь, не утону. _Quare? Quia_ {4}выйти
она из носу выйдет, а обратно не войдет: мой нос весь внутри зарос. Ах, друг
мой, если б кто-нибудь сшил себе на зиму сапоги из такой кожи, какмоя,он
бы в них смело мог ловить устриц - нипочем бы эти сапоги не промокли!
- Отчего это у брата Жана такой красивый нос? -спросилГаргантюа.-
Оттого что так богу было угодно, - отвечал Грангузье. - Каждому носу господь
придает особую форму и назначает особое употребление, - онтакжевластен
над носами, как горшечник над своими сосудами.
- Оттого что брат Жан одним из первых пришел на ярмарку носов, - сказал
Понократ, - вот он и выбрал себе какой покрасивее да покрупнее.
- Ну, ну, скажут тоже! - заговорил монах.-Согласнонашейистинной
монастырской философии это оттого, что у моей кормилицы грудибылимягкие.
Когда я их сосал, мой нос уходил в них, как в масло,атамужонроси
поднимался, словно тесто в квашне. От тугих грудей дети выходят курносые.А
ну, гляди весело! _Ad formam nasi cognoscitur ad te levavi_... {5} Варенья я
не ем. Плесни-ка нам, паж! _Item_ {6} гренков.
ГЛАВА XLI
О том, как монах усыпил Гаргантюа, о служебнике его и о том, как он
читал часы
После ужина стали совещаться о неотложных делах, ирешенобылооколо
полуночи отправиться в разведку, дабыиспытатьбдительностьипроворство
врага, а пока что решили слегка подкрепить свои силы сном. Гаргантюа, однако
ж, никак не мог уснуть. Наконец монах ему сказал:
- Я никогда так хорошо не сплю,каквовремяпроповедиилижена
молитве. Я вас прошу: давайте вместе начнем семипсалмие, ивысейжечас
заснете, уверяю вас!
Гаргантюа весьма охотнопринялэтопредложение,ивсамомначале
первого псалма, на словах _Beati quorum_ {1} они оба заснули. Монах,однако
ж, проснулся как раз около полуночи - в монастыреонпривыквэтовремя
вставать к утрене. Проснувшись, он тут же разбудил всех, ибозапелвовсе
горло песню!
Эй, Реньо, очнись, проснись,
Эй, Реньо, да ну, вставай же! *
Когда все проснулись, он сказал:
- Господа! Говорят, что утреня начинаетсясоткашливания,аужинс
возлияния. А мы давайте наоборот: утренюначнемовозлияния,авечером,
перед ужином, прокашляемся всласть.
Тут Гаргантюа сказал:
- Пить спозаранку, тотчас же после сна, - это противправилмедицины.
Прежде надлежит очистить желудок от излишков и экскрементов.
- Нет, это очень даже по-медицински! - возразил монах.
- Нет, это очень даже по-медицински! - возразил монах. - Сто чертей мне
в глотку, если старых пьяниц на свете не больше, чем старыхдокторов!Яс
моим аппетитом заключил договор, по которомуонобязуетсяложитьсяспать
вместе со мной, и целый день я за ним слежу, а просыпаемсямыснимтоже
одновременно. Вы себе сколько душе угодно принимайте ваши слабительные, ая
прибегну к моему рвотному.
- Какое рвотное вы имеете в виду? - спросил Гаргантюа.
- Мой служебник, - отвечал монах. - Сокольничие,передтемкакдать
своим птицам корму, заставляют их грызть куриную ножку,-этоочищаетих
мозг от слизи ивозбуждаетаппетит.Такжеточноияберупоутрам
веселенький мой служебничек, прочищаю себе легкие, а после этого мнетолько
лей - не жалей.
- Какогочинапридерживаетесьвы,когдачитаетечасы?-спросил
Гаргантюа.
- Как придется - вот чего я придерживаюсь, - отвечал монах. - Инойраз
читаю по три псалма и по три отрывочка из Священного писания, анетохоты,
так и совсем ничего. Я себя часами не утруждаю - нечеловекдлячасов,а
часы для человека. Словом сказать, я поступаюсними,каквсеравносо
стременными ремнями - укорачиваю и растягиваю какмневздумается:_brevis
oratio penetrat celos, longa potatio evacuat cyphos_ {2}. Кто это сказал?
- Честное слово, блудодейчик, не знаю, - молвил Понократ. - Однако ж ты
молодчина!
- Весь в вас пошел, - отвечал монах. - А теперь _venite apotemus_ {3}.
Тут принесли невесть сколько жаркого, а к нему ломтики хлеба, смоченные
в супе, и монах начал пить всвоеудовольствие.Некоторыесоставилиему
компанию, прочие отказались. Затем все начали собираться в поход инадевать
бранные доспехи, при этом брата Жана облекли в доспехи противегожелания,
ибо он сначала и слышать ни о чем не хотел, кроме как о том, чтобыприкрыть
живот рясой, а в руку взять перекладину от креста. Однако, не желая огорчать
соратников, он все же вооружился до зубов и, привесивсбокубулатныймеч,
воссел на доброго неаполитанского скакуна, и вместе с ним выступили впоход
Гаргантюа,Гимнаст,Эвдемониещедвадцатьпятьсамыххрабрыхслуг
Грангузье, все в полном вооружении, все на конях ископьями,каксвятой
Георгий, а позади каждого воина на крупе коня сидел стрелок.
ГЛАВА XLII
О том, как монах ободрял соратников и как он повис на дереве
Итак,доблестныевоиныотправляютсянапоискиприключений,точно
условившись перед отбытием, в каких случаях, еслипробьетчасвеликогои
страшного сражения, должно давать бой, в каких - уклоняться.Амонахзнай
подбадривает их:
- Дети мои, не бойтесь и не пугайтесь! Я поведувасвернымпутем.С
нами бог и святой Бенедикт! Будь я так же силен, как и удал, я бы всех наших
супостатов, пропади они пропадом, ощипал, как уток! Я не боюсь ничего, кроме
артиллерии.