Другиепятьдолларов-на
расходы. И так всегда. Каждыйбожийдень.Человекглубочайшихзнаний,
ученый человек, изумительныйчеловек!Испанскийзнаетвсовершенстве;
французский тоже. Какое неоценимое сокровище для адвокатов, чистое золото,
ты сам понимаешь. Но он не желает с ними иметь никакого дела. Онотвечает
им: "Я перевожу. Чтояперевожу,ложьилиправду,мненаплевать.Я
перевожу - и только. Ничего более". Изумительный человек.
Упоминание об игорном доме как бы оживило память Рамиреса; онвспомнил
о цели своего визита.
- Ты как-то говорил мне, дон Педро, - сказал ондоверительно,понижая
голос, - чтосейчасразрешеноподтверждатьсвидетельскимипоказаниями
старыедарственныеназемлю,выданныепрежнимигубернаторамии
алькальдами. Верно это?
Дон Педро огляделся.
- Из тех, кто сейчас сидит в этой комнате, пятеро покажут всудевсе,
что я им поручу, - ты меня понимаешь?! - а крометого,унасвзапасе
имеются бывший губернатор, бывший алькальд, воинский секретарь, команданте
и даже-смилуйтесьнаднамисвятыеугодники!-одинархиепископ!
Благороднейшиеcaballeros![здесь:господа(исп.)]Тыведьзнаешь,
американцы ограбили их. Что же им делать? Урок пошел на пользу. Теперь они
торгуют своей памятью. Да, Виктор,онипродаютсвоюпамятьтому,кто
больше заплатит. Поверь мне, это так.
- Вот и отлично, - сказал Виктор. - Теперьпослушай.Представьсебе,
что некий человек - разбойник, негодяй, американец - заставилгубернатора
Пико выдать ему дарственную на землю, настоящую дарственную, тыпонимаешь
меня, заверенную, подписанную, зарегистрированную вземельнойуправе.А
другойчеловек-допустим,я-заявляеттебе,чтоэтотдокумент
поддельный. Что ты ответишь, друг и брат мой?
- Дарственная от Пико? - спросил дон Педро.
- От Пико, - ответил Виктор. - Выдана в сорок седьмом году.
Дон Педро поднялся, подошел к стоявшему в углу бюро,выдвинулящики
достал несколько пожелтевших бланков с бледно отпечатанным заголовком ис
печатью в правом нижнем углу.
- Бланки Монтерейской управы,-пояснилдонПедро,-сгрифоми
подписью губернатора Пико. Ясно тебе, Виктор, друг мой? Ты можешь получить
вторую дарственную.
У Виктора заблестели глаза.
- Но ведь это будет дарственная на ту же землю, брат мой.
Дон Педро пожал плечами и скрутил себе новую сигарито.
- Меньше двух дарственных на одну и тужеземлюпокойныйгубернатор
обычно не давал. Я ни капли не удивлюсь, мой храбрый друг, еслиокажется,
что на твою землю уже выдано тридарственных.Тыговоришьодна,-о,
пресвятая матерь божия! - тогда это самый что ни на естьпростойслучай!
Да и кому надобна эта земля? Где находится твое скромноеимение?Сколько
квадратных лиг? Пойдем, запремся в тойкомнаткеипоговоримподушам.
Кстати, дорогой Виктор, у меня есть отличная _агуардьенте_! [водка (исп.
Кстати, дорогой Виктор, у меня есть отличная _агуардьенте_! [водка (исп.)]
Пойдем!
Дон Педро встал, провел Виктора в соседнюю комнатку и запер дверь.
Прошло около часа. Голос Виктора, подымавшийся порою до крика,нераз
доносился до тех, что сидели в большой комнате; однако они былиполностью
погружены внасыщеннуютабачнымдымоматмосферу,атакжедостаточно
воспитанны, чтобы не мешаться в чужое дело. Онибеседовалимеждусобой,
сверяли записи и изучали лежавшие настоледокументыслюбопытствоми
нескрываемымудовольствиемлюдей,впервыесоприкоснувшихсясважным
государственным делом. Было уже около девятичасов,когдадонПедрои
Виктор закончили свое совещание. С сожалением должен сообщить, чтотоли
от предшествовавших беседе чрезмерных волнений,толиотсочувственных
речей приятеляиутешительноговоздействия_агуардьенте_,ноРамирес
сделался непомерно речист, громогласенибестолков.Напившисьдопьяна,
впечатлительные натуры вроде Рамиреса либо лезут обниматься, либовпадают
вбезутешнуюгрусть.Рамирессделалсялюбвеобильнымигрустным
одновременно. Со слезами на глазах он требовал, чтобы его отвели кдамам.
Он долженизлитьсвоюпечальМануэле(полнойдевице,ужеизвестной
читателю);онаутешитего,доверчивого,обманутого,незаслуженно
обиженного человека.
На лестнице они повстречали незнакомца, корректно одетого, чопорного, с
замкнутым выражением лица. Это был сеньор Перкинс, покончивший насегодня
со своей каторгой; ничуть не походивший на ту подозрительнуюличность,с
которой случайно столкнулся Рамирес час назад; поспешавший, каквидно,к
игорному столу и прочим вечерним развлечениям. В своем нынешнемплаксивом
настроении Виктор охотно поделился бы с ним некоторыми мыслями о коварстве
женскогополаиожалкойдолеобманутыхлюбовников,нодонПедро
постаралсяпоскорееувестиеговгостиную,подальшеотхолодных
презрительных глаз сеньора Перкинса.
В гостиной, предоставленныйзаботамкокетливойМануэлы,по-прежнему
кутавшейся вшальипо-прежнемунеуверенной,чтоэтачастьтуалета
достаточно прочно держится на ее плечах, Виктор заявил с загадочным видом,
что ни одной женщине не понять его сложную и страстную натуру, послечего
повалился в глубокое черное кресло, обитоеволосянойтканью,ивпалв
коматозное состояние.
- Придется где-нибудь устроить его на сегодняшнюю ночь, -сочувственно
сказала практическая Мануэля, - несчастный не доберется доотеля.Матерь
божия, это еще что?
Когда они попытались вдвоем поднять Рамиреса - опустившись в кресло, он
стал стремительно скользить на пол, такчтоегоприходилосьвсевремя
придерживать с двух сторон, - что-то выпало у него из внутреннегокармана
сюртука. Это был охотничий нож, который он купил утром.
- Ах, - сказала Мануэла, -бандитнесчастный!Онводиткомпаниюс
_американос_! Взгляни-ка, дядюшка!
Дон Педро взял нож из коричневых рук Мануэлы и хладнокровнообследовал
его.