Когда донна Мария открыласвоикариеглаза,она
лежала на прибрежном склоне, на сухом песке, а молодой человек стоял внизу
на отмели, держа в поводу обеих лошадей, свою и Титу.
- По счастью, ваша лошадь цела и невредима. Без вас и с помощью прилива
она высвободила ноги, а потом запуталась в _реате_: тут-то мысЧарлии
выволокли ее на берег. Если не ошибаюсь, я имею честь беседовать смиссис
Сепульвида?
Удивленная донна Мария кивнула утвердительно.
- А это, как я понимаю, ваш слуга; он ищет вас, - продолжал незнакомец,
указывая на Кончо, который не спеша трусил среди дюн, направляясь кмысу.
- Позвольте, я помогу вам сесть в седло. Вашему слуге, да ивсемпрочим,
ни к чему знать, что вы попали в такую опасную переделку.
Все еще растерянная, донна Мария позволила незнакомцуусадитьсебяв
седло, хоть ножки ее и были самым скандальным образом необуты.Потомона
вспомнила, что не поблагодарила своего спасителя, и приступилакделув
таком замешательстве, чтопрервавшийеесмехнезнакомцабылпоистине
облегчением.
- Вы отблагодарите меня всего лучше, если пуститесьсейчасвскачьпо
этим пропеченным солнцем горячим дюнам и тем спасетесь от простуды. А меня
зовут Пуанзет; я был связан по юридическим делам с вашим покойным мужеми
сейчас прибыл тоже по делу, по которому мне придется встретитьсясвами.
Хочу надеяться, что новаявстречаокажетсядлявасменеенеприятной,
нежели сегодняшняя. Имею честь кланяться!
Он вскочил вседлоиприподнялшляпу.ДоннаМариянеотличалась
глубоким знанием света, но чутье подсказало ей, что эта нарочито небрежная
манера себя вести изобличаетвнезнакомцелибочеловека,чуждающегося
женщин, либо чрезмерно избалованного ими. Такилииначе,егоследовало
поставить на место.
Как ей поступить? Увы, она приняла наилегчайшеерешение.Онасделала
обиженную гримаску, потом сказала:
- Во всем виноваты вы!
- Почему?
- Если бы вы не стояли вон там и не глядели на меня таккритически,я
не стала бы объезжать мыс.
Выпустив эту парфянскую стрелу, онапоскакалапрочь,оставивсвоего
спасителя в нерешимости, чтодолжноемуделать,смеятьсяилипросить
прощения.
4. ОТЕЦ ФЕЛИПЕ
Когда Артур Пуанзет после часовой скачки пораскаленнымдюнамосадил
коня у трапезной миссии, он мог убедиться на собственном примере, чтодал
донне Марии добрый совет. Одежда его высохла, и никаких внешних следов его
приключения нельзя было даже заметить. Еще примечательнеебыло,пожалуй,
то, что и внутренних следов почти не осталось. Тому, кто не былзнакомс
исключительным эгоцентризмом Пуанзета, было бы затруднительнопредставить
себе мораль и психику этого человека, который весьма легко впитывалновые
жизненные впечатления итакжелегкоизбавлялсяотнихбезвсякого
ощущения непоследовательности или какой-либо душевной неловкости.Теже,
кто хорошо знал Пуанзета, заранее сказали бы, что он ни разу не вспомнит о
женщине, которую спас, и ни на минуту не станет затруднятьсебямыслями,
проистечет что-либоизегопоступкаилиженет.
Теже,
кто хорошо знал Пуанзета, заранее сказали бы, что он ни разу не вспомнит о
женщине, которую спас, и ни на минуту не станет затруднятьсебямыслями,
проистечет что-либоизегопоступкаилиженет.Когдаонслучайно
столкнулся с миссис Сепульвида у Соснового мыса,тосталгадать,какой
выигрыш или, напротив, потерюпринесетссобойкрушениестаросветских
традиций в Сан-Антонио; когда же расстался с ней, тонемедлявернулсяк
тем же размышлениям и был погружен в них досамогомомента,когдаотец
Фелипе встретил его у входа в трапезную. Я не хочу утверждать, чтоонне
испытал никакого удовольствия от своего поступка; суть моей мысливтом,
что этим удовольствием его чувства и ограничились.Даеще,бытьможет,
уверенностью (хоть он ее ничем и не обнаружил), чторазонсамдоволен
собой, то, значит, и все должны быть им довольны.
Если донна Мария действительно сочла, что его обращение снейгрешило
сухостью и некоторой неучтивостью, она,наверное,сильноудивиласьбы,
поглядев, как он встретился с отцом Фелипе. Артурасловноподменили;он
был любезен и обходителен со стариком, полон безыскусственной мальчишеской
доверчивости, сердечен и заботлив от души. Онатемболееудивиласьбы,
если бы увидела старикасвященника,накоторогоизливалсвоичувства
Артур. Без сомнения, это был добрый, почтенныйидостойныйчеловек,но
внешность его была самая неказистая и одеяние-престранным.Обшлагау
священника пожелтели от нюхательного табака; что же касаетсядоботинок,
которые он носил, то они были настолько велики ему и до тогобесформенны,
что производили на каждого самое комическое впечатление.
Было видно, что Артур уже давно завоевал расположение старика. Протянув
молодому человеку свои пухлые коричневые руки, священник улыбнулся, назвал
его "сын мой" и пригласил войти в миссию.
- Почему же ты непредупредилменя,чтоприедешь?-спросилотец
Фелипе, когда они оба расположились на маленькой веранде, выходившей в сад
миссии, прихлебывая шоколад и покуривая сигаритос.
- Я только третьего дня узнал, что еду. Отыскались вдруг какие-то новые
дарственные вашего бывшего губернатора, и владельцы хотят законно оформить
свои права. Мои компаньоны оба заняты, и мне поручили поехать ипроверить
на месте обстоятельства дела.Поправдеговоря,яобрадовалсяслучаю
познакомиться с таинственной донной Долорес; а если нет, хотя быполучить
личный отказ принять меня, - как оба мои компаньона.
- Нет, милый мой дон Артуро, - сказал падре, делая слегкапротестующий
жест рукой. - Боюсь, что и у тебя ничего не выйдет. У нее сейчасначалась
неделя поста, а в это время она не принимает решительноникого,дажепо
срочному делу. Поверь мне, милый мальчик, подобно всем другим-аможет
быть, и более, чем другие, - ты фантазируешь там, где надлежитрассуждать
Донна Долорес прячет свое лицонедлятого,чтобыбудитьлюбопытство
мужчин. Увы,-бедноедитя!-ейприходитсяскрыватьуродующуюее
злосчастную татуировку.