Увы,-бедноедитя!-ейприходитсяскрыватьуродующуюее
злосчастную татуировку. Тыведьзнаешь,онанаполовинуиндианка.Она
неразумна, суетна, быть может, но ведь надо и понять ее, она - женщина.-
И философический падреотметилпоследнеесловолегкимпожатиемплеч,
достойным его святого покровителя.
- Быть может, все это и так, но говорят, она красотка, - возразил Артур
с шаловливым лукавством, которое любил противопоставлять всякимсерьезным
рассуждениям. Даже в разговоре с падре привычка брала свое.
- Ах, дон Артуро, пустые россказни, - нетерпеливо возразил отец Фелипе,
- обыкновенная девушка-индианка, смуглая, как поле, выжженное солнцем.
Артур скорчил гримасу, которая могла равно выражать как сомнение, так и
согласие с собеседником.
- Что же, тогда придется нам рыться в бумагахвдвоемсвами.Bueno!
Давайте их сюда, и поскорее покончим с этим делом.
- Poco tiempo [здесь: сейчас, успеем (исп.)], - улыбаясь, ответилотец
Фелипе. Потом добавил более серьезным тоном: - Почему тытакговоришьо
предстоящем деле? Разве у тебянеткнемупрофессиональногоинтереса?
Молодой начинающий адвокат, младший компаньон в солидной фирме! Значитли
это, что юриспруденция тебя не увлекает?
Артур засмеялся.
- Нет, отчего же. Профессия не хуже всякой другой.
- А право спасти погибающего? Оправдать невинно осужденного? Бороться с
несправедливостью? Разве это не благороднейшая задача, сынмой?Ах,дон
Артуро, ведь именно потому и ты, и твои коллеги так дороги всем нам, всем,
кто пострадал от ваших судов, от ваших corregidores [губернаторов (исп.)].
- Разумеется, - поспешил согласиться Артур,отмахиваясьотсердечных
слов священника с привычной легкостью, которая в данном случае говорила не
столько оскромности,сколькоосамолюбии,непозволяющемпринимать
незаслуженную похвалу. - Да и прибыль от того, в конечном счете,немалая.
"Честность приносит выгоду", - как учил основатель нашей философии.
- Как ты сказал? - переспросил священник.
СпедантическойточностьюАртурперевелнаиспанскийзнаменитое
изречение Франклина и с наслаждением увидел, как остолбеневший отец Фелипе
в священном ужасе воздел руки и возвел очи к небу.
- Это и есть ваша американская нравственность? - вопросил он наконец.
- Без сомнения. Добавьте к тому Перст Судьбы. И еще -ЗвездуИмперии.
Без всего этого мы не были бы здесь, и я не имелбычестибытьсвами
знакомым, - сказал Артур по-английски.
ОтецФелиперастеряннопогляделнасвоегомолодогодруга.Артур
мгновенно стал снова почтителен и перешел на испанский.Чтобыпеременить
тему разговора и развеять неловкость, он принялся юмористическиописывать
свое утреннее приключение. Его попытка имела Лишьчастичныйуспех.Отец
Фелипе заинтересовался его рассказом, но смеятьсянестал.КогдаАртур
кончил, он подошел к молодому человекуи,опустивпухлуюрукунаего
кудрявуюголовуотцовскимжестом-профессиональнымипривычным,-
повернул его к себе лицом.
- Взгляни-ка мне в глаза, дон Артуро. Ястарыйчеловек.Несердись,
если я попытаюсь дать тебе полезный совет. Слушай внимательно. Тыизтех
мужчин, которые любят женщин и сами нравятся женщинам. Прости меня, но это
так,-добавилсвященник,заметивулыбкуАртураилегкийрумянец,
мгновенно выступивший у него на щеках. -Развеянеправ?Тутнечего
стыдиться, дон Артуро! Не здесь, -продолжалон,указываявдохновенным
жестом на стену трапезной, гдевиселораскрашенноеизображениесвятого
Антония, - не здесь станем мы легкомысленно судить о женскихчарахВдова
богата; ты это знаешь. Она хороша собой. Она впечатлительна.Тыоказался
холоден к профессии, которую себеизбрал.Чтоследуетотсюда?Втебе
дремлют инстинкты, как бы это выразить яснее,способностииталанты,о
практическомприменениикоторыхтыещенепомышлялТыприрожденный
любовник. Не сердись на меня, ты владеешь четырьмя S: sano, solo, solicito
y secreto [здоровый, одинокий,услужливый,скрытный(исп.)].Таквот,
прислушайся к совету старика. Претвори свои слабости, - нет, пожалуй,это
слишком строго сказано! - забавы имечтысвоихюныхлетвмогущество
зрелого возраста. Ну, что ты мне ответишь?
Артур снисходительно усмехнулся. Он вспомнил, каквознегодовалтолько
что священник, услышав от него некую моральную аксиому.Принявпритворно
негодующий вид и откинувшись в кресле, он спросил с комическим пафосом:
- А что, отецмой,еслисердцемоеужезанято,еслионопылает
искренней страстью к другой? Уж не даете ли вы мнесоветизменитьэтому
чувству? Страшно подумать!
Отец Фелипе не улыбнулся. По-детски ясная мудрость и учтивостьнаего
широком, смуглом, гладко выбритом лице уступили на минуту местокакому-то
новому неизъяснимомувыражению.ВзглянувнаАртурасвоимималенькими
черными глазками, он сказал:
- Ты полагаешь, сын мой, что способен на искреннеечувство?Испытывал
ли ты в жизни что-либо, кроме страсти к новым впечатлениям и эгоистических
желаний?
Артур чопорно поднялся:
- Поскольку речь идет о клиентке нашей фирмы и вашейприхожанке,отец
мой, давайте не станем заходить слишком далеко. Едвалибудетприлично,
если я явлюсь на завтрашнееделовоесвиданиекэтойдамесоследами
смущения на лице. А теперь поповодунашихбумаг,-продолжалАртур,
обретая прежнюю непринужденность.-Надеюсь,чтопрелестнаяневидимка
снабдила вас всеми необходимыми документами и мы с вами без особоготруда
составим резюме. Я вас слушаю.
- Должен разочаровать тебя, сын мой, - сказал отец Фелипе.-Когдая
затронул этот вопрос, онаоказаласьещенеразговорчивееобычного.Мне
кажется, что если бы не я, она вообще не стала бы отстаиватьсвоиправа.
Да и сейчас, если я правильно ее понял, она хочет пойти на мировую сэтим
разбойником - прости меня за резкость,-сэтим,каквывыражаетесь,
претендентом на преимущественное право владения.