Даже пасущиеся черные стала,проползавшие
по равнине, где-то там,впрозрачнойдали,невсилахбылиоживить
пейзажа;напротив,онилишьподчеркивалимертвенностьегозастывших
очертаний. Ни ветер, ни солнце, ни небо не меняли бесстрастного, ничего не
говорящего лика пустыни. Это был словно символТерпения-безнадежного,
истощающего, неизбывного Терпения, беспредельного, как сама Вечность.
Артур ехал уже около часа,когдавдруг,вмилепередним,словно
поднявшись из-под земли, на фоне неба обрисоваласькакая-тонеправильной
формы стена.Сперваонподумал,чтоэтоfalda,отроггорнойцепи,
спустившийся вниз вдолину.Новскореонразличилзатемнойлинией
необожженного кирпича грязновато-красную черепицу. Когда жеонспустился
по склону в русло давно высохшего потокаивыбралсянапротивоположный
берег, то оказался у невидимого до того корраля и был встречен воронамив
запыленномполуиспанском-полусвященническомодеянии,которые,взлетев,
приветствовали хриплым карканьем его прибытие в РанчоСвятойТроицы.За
час езды это были первые звуки, нарушившие размеренноепозвякиваниешпор
да стук конских копыт по сухой земле. И тогда, кактребовалобычайэтих
мест, он привстал на стременах,вонзилшпорывбокасвоегомустанга,
отпустил длинный, плетенный из конского волоса, украшенный галуном повод и
ринулся бешеным галопом прямо туда,гдедвенадцать_вакеро_сделанно
безразличным видом уже целый час ожидалиегоприездауворотусадьбы.
Когда он подскакал к ним, они выстроились вдваряда,пропускаяегок
воротам,приподнялиглянцевитыесжесткимиполямичерныесомбреро,
пришпорили своих коней и втужесекундуисчезли,словнорастаялив
воздухе. Когда Артур спешился на каменном мощеном дворе, он был совершенно
один.
Появился слуга-индеец и молча принял у него повод. Другойпеон,также
не произнеся ни слова, повел его засобойпокоридору,гденанизких
перилах висели серапе и чепраки, поражавшие непривычный взглядварварским
смешением красок, и ввел в переднюю с голыми стенами, гдетретийиндеец,
седой старик с лицом, сморщенным, как сухой табачный лист, сидел на низком
деревянном ларевпозетерпеливогоожидания.Воззвавксвоейлегко
возбудимой фантазии, Артур тут же представил себе, что индеец сидитздесь
с самого основания миссии и поседел, ожидаяего-Артура-появления.
Поднявшись, индеец обратился к Артуру по-испанскисостепеннымисловами
приветствия, после чегопровелеговбольшуюпоразмерам,тщательно
обставленнуюприемнуюиспоклономудалился.Артуруженевпервые
сталкивался с этими церемонными обычаями, но насейразони,казалось,
таили всебекакое-тоособоезначение,ионстревогойгляделна
растворившуюся дверь в дальнем концекомнаты.Незнакомыйпряныйаромат
напомнил ему не то какое-то восточное курение,нетопахучуюиндейскую
травку;напорогепоявиласьстаруха,согнувшаясяподтяжестьюлет,
коричневолицая,ссумрачнымвзглядом.
Незнакомыйпряныйаромат
напомнил ему не то какое-то восточное курение,нетопахучуюиндейскую
травку;напорогепоявиласьстаруха,согнувшаясяподтяжестьюлет,
коричневолицая,ссумрачнымвзглядом.Онапочтительноприветствовала
гостя:
- Вы дон Артуро Пуанзет?
Артур поклонился.
- Донна Долорес не вполне здорова и просит извинить ее. Она приметвас
в своей спальне.
Артур снова поклонился.
- Bueno. Прошу войти.
Она указала наоткрытуюдверь.Узкимкоридором,пробитымвтолще
кирпичной стены, Артур прошел в другую комнату и стал в дверях. Хотя после
залитого солнцем двора Артур успел побывать вдвухкомнатах,гдецарил
полумрак, он оказался все же неподготовленным ктьме,котораявстретила
его в этой комнате. В первые секунды он не различал ничего, кроменеясных
очертаний каких-то предметов. Потом он увидел кровать, домашнийалтарьи
софу в противоположном конце комнаты Скудный свет, проникавший через узкие
окна - две расщелины в толстой стене, -почтинеразгонялтьмы.Потом
Артур увидел полулежавшую насофеженщину;еебелоеплатьениспадало
грациозными складками до самого пола; лицо было полузакрыто веером.
- Вы говорите по-испански, дон Артуро? - спросилиз-завеераотлично
модулированныйголоснабезукоризненномкастильскомнаречии.Артур
мгновенноповернулсянавстречунезнакомомуголосу;вниматьемубыло
наслаждением.
- Немного.
На самом деле Артур гордился своим испанским языком, но вэтомслучае
скромность его ответа была неподдельной.
- Присядьте, дон Артуро.
Старуха указала ему на стул, стоявший в нескольких шагах от софы, ион
сел. В тужеминутусидевшаянапротивнегоженщинабыстрымизящным
движением сложила свой большой черный веер и открыла лицо.
Сердце в груди Артура сперва подскочило, а потом, какемупоказалось,
перестало биться совсем. На него глядели огромные, сияющие, необыкновенной
красоты глаза; черты лица женщиныбылинекрупные,европейскогосклада,
точеные; овал лица идеальный; цветкожибылцветомполированноймеди.
Подумав так, он тут же стал искать других сравнений;этомогбытьцвет
золотистого хереса, пенковой трубки,осеннейлиствы,корыземляничного
дерева. Одно оставалось бесспорным - прекраснееженщиныонневиделв
своей жизни.
Быть может, дама прочитала в глазах Артура его мысли,потомучтоона
тихо раскрыла свой веер и снова спрятала лицо. Артур жадно озирализящную
фигуру незнакомки вплоть до крохотной ножки в белой шелковой туфельке. Ему
пришло в голову, что облекавший ее странный наряд, если несчитатьтого,
что он был белым, легко могбысойтизамонашескоеодеяние;капюшон,
падавший ей сзади на плечи, усиливал это сходство.
- Вы удивлены, дон Артуро, - сказала она, помолчав, - чтопослетого,
как я обсудила с вами все своиделачерездоверенноелицо,явсеже
позвала вас.