Если бы не счет вотеле,яуехалбыв
Париж в четверг утром.
Когда я сказал твоему поверенному, что не в силахоплатитьгигантские
расходы, ты вмешался немедленно. Ты сказал, что твоя семья будет счастлива
взять все расходы на себя, что твой отец - злой гений всейсемьи,чтоу
васдавнообсуждаласьвозможностьпоместитьеговпсихиатрическую
больницу, чтобы убрать его из дому, чтоонкаждодневнопричиняеттвоей
матери огорчения, приводит ее в отчаяние, что, если я помогу посадитьего
в тюрьму, вся семья будет считать меня защитникомиблагодетелемичто
богатая родня твоей матери с восторгом возьмет насебявсесвязанныес
этимрасходы.Поверенныйнемедленновсеоформил,именятотчасже
проводили в полицию. Отказаться я уже не мог Меня заставилиначатьдело.
Конечно, твоя семья никаких расходов на себя не берет,именяобъявляют
банкротом, по требованию твоегоотца,именноиз-засудебныхиздержек,
примерно в сумме семисот фунтов. Сейчас моя жена, разошедшись сомнойпо
вопросу - должно ли мне иметь на жизнь трифунтаидесятьшиллинговв
неделю, готовится начать дело о разводе, длячего,конечно,понадобятся
новые данные и совершенно новое разбирательство, аможетбыть,иболее
серьезная судебная процедура. Сам я, разумеется, никакихподробностейне
знаю. Мнеизвестнотолькоимяглавногосвидетеля,начьипоказания
опираются адвокаты моей жены. ЭтотвойсобственныйслугаизОксфорда,
которого я, по твоей особой просьбе, взял к себе на службу летом, когда мы
жили в Горинге.
Но, право, не стоит приводить примерытого,кактыроковымобразом
постоянно навлекал на меня несчастье и в мелочах, и всерьезныхслучаях.
Иногда у меня возникает ощущение, что ты был только марионеткой вчьей-то
тайной и невидимой руке, заставлявшей тебя доводитьзловещиесобытиядо
зловещей развязки. Но и марионетками владеют страсти. Они вводятвпьесу
новый сюжет и по своей прихотиповорачиваютестественноеразвитиехода
пьесы по своей воле, себе на потребу. Быть совершенно свободным и в тоже
время полностью зависеть от закона - вот вечный парадокс в жизни человека,
ощутимый каждую минуту; и я часто думаю, что в этом илежитединственное
объяснениетвоегохарактера,есливообщесуществуетхотькакое-то
объяснение глубинных и жутких тайн человеческой души, кромеединственного
объяснения, от которого эти тайны становятся еще более непостижимыми.
Конечно, были у тебя и свои иллюзии, и сквозь их зыбкий туман и цветную
дымку ты видел все искаженным. Прекрасно помню,чтотвояисключительная
преданность мне, при полном пренебрежении к твоей семье, к домашней жизни,
была, по твоему мнению, доказательством того, что тытакизумительноко
мне относишься, так меня ценишь.Несомненно,тебетакиказалось.Но
вспомни, что со мной была связана роскошная жизнь, множество удовольствий,
развлечений, безудержная трата денег Дома тебе былоскучно."Холодноеи
дешевое винцо Солсбери", как ты сам говорил, было тебе не повкусу.
Ау
меня, вместе с интеллектуальными интересами, ты вкушал от яств египетских.
Когда же ты не мог быть со мной, обществотвоихприятелей,которымиты
пытался заменить меня, делало тебе мало чести.
Ты также считал, что, посылая своему отцу через поверенного письмо, где
говорилось, что ты скорее откажешься от тех двухсотпятидесятифунтовв
год, которые, кажется,завычетомтвоихоксфордскихдолгов,онтебе
выдавал, чем порвешь твою нерасторжимую дружбу со мной, тыпроявилсамые
рыцарские чувства, поднялся до благороднейшего самопожертвования. Но отказ
от этой незначительной суммы вовсе не означал, что ты готов отказатьсяот
малейшей прихоти и не соритьденьгаминасовершенноизлишнююроскошь.
Напротив. Никогда ты так не жаждал жить в роскоши и богатстве.Завосемь
дней в Париже я истратил на себя, натебяинатвоегослугу-итальянца
почти сто пятьдесят фунтов. Одному Пайяру было заплачено восемьдесятпять
фунтов. При твоем образе жизни, дажееслибынеобедалводиночкуи
жестоко экономил на своих мелких развлечениях, твоего годового дохода тебе
едва хватило бы на три недели. То, что ты с таким явным вызовомотказался
от отцовской помощи, какой бы скромнойонанибыла,наконецпослужило
тебе, как ты считал, достаточным оправданием, чтобы жить на мой счет, и ты
этим много раз пользовался всерьез и в полной мере давал себе волю; ито,
что ты непрестанно тянул деньги, главнымобразом,конечно,сменя,но
отчасти, как я узнал, и со своей матери, было особенно тягостно дляменя,
потому что ты никогда ни в чем не знал удержу, не находил ни единого слова
благодарности.
Ты также считал, что,забрасываясвоегоотцаугрожающимиписьмами,
оскорбительными телеграммами иобиднымиоткрытками,тыстановишьсяна
сторону своей матери, выступаешь в роли ее защитника и мстишьзавсете
горести и страшные обиды, которые она перенесла от отца. Это былобольшое
заблуждение, может быть, одно из самых худших заблуждений втвоейжизни.
Если ты хотел отплатить твоему отцу зазло,котороеонпричинилтвоей
матери, и считал это своим сыновним долгом, ты долженбылбыстатьдля
своей матери гораздо лучшим сыном, чем ты был, тогдаонанебояласьбы
говорить с тобой о важных делах, ты должен был не заставлять ее оплачивать
твои долги, не мучить ее. Твой брат Фрэнсис всегда утешал еевгоре,он
был с ней так ласков и добр в течение всей своей недолгой, раноотцветшей
жизни. Тебе надо было взять с него пример. Неужели ты мог вообразить, что,
если бы тебе удалось посадить отца в тюрьму, твояматьбылабырадаи
счастлива? Ты и тут ошибался, в этом я уверен. А еслихочешьзнать,что
испытывает женщина, когда ее муж, отец ее детей, сидит в тюремной камере в
тюремной одежде, напиши моей жене, спроси у нее. Она тебе все расскажет.
И у меня были свои иллюзии. Ядумал,чтожизньбудетблистательной
комедией и что ты будешь одним из многихочаровательныхактероввэтой
пьесе. Но я увидел, что она стала скверной и скандальной трагедиейичто
тысамбылпричинойзловещейкатастрофы,зловещейпосвоей
целенаправленности и злой воле, сосредоточенной на одной цели.