Это
было моеединственноежелание.Когда,пробывдвамесяцавтюремной
больнице, я попал сюда и заметил, чтомоетелесноездоровьепостепенно
улучшается, я был вне себя от ярости. Я решилпокончитьссобойвтот
день, когда выйду из тюрьмы. Но со временем это злобное наваждение прошло,
и я решился жить, но облечься в угрюмство, как Король в пурпур; никогдав
жизни не улыбаться; превращать каждый дом, порог которого я переступлю,в
дом скорби; заставить своих друзеймедленношествоватьрядомсомной,
словно в траурной свите; доказать им, что истинный тайный смысл жизни -в
меланхолии; отравить их неведомой печалью,ранитьихсвоейсобственной
болью. Но теперьмоичувстваполностьюпеременились.Японимаю,как
неблагодарно и черство встречать друзей, которые пришли навестить меня,с
таким похоронным лицом, чтобы им приходилось напускать на себяещеболее
мрачный вид, выражаямнесвоесочувствие,ипредлагатьимбезмолвно
разделить со мной поминальную трапезуипоитьихгорькимизельями.Я
должен научиться быть веселым и радостным.
Последние два раза, когда моим друзьям разрешили посетить меня здесь, я
изо всех сил старался быть веселым, так, чтобы они видели это, - надо было
хоть немного вознаградить их за то, что они приехалиизгородавтакую
даль повидаться со мной. Я знаю,чтоэтоничтожноевознаграждение,но
уверен, что именно это принесло им самую большуюрадость.Всубботуна
прошлой неделе я целый час провел с Робби и старался как можноявственнее
показать ему, как я рад нашей встрече. И явижу,чтомыслиивзгляды,
которые я сформировал всебездесь,совершенноправильны,потомучто
теперь, впервые с начала моего заключения, у меня действительнопоявилось
желание жить.
Мнетакмногопредстоитсделать,чтоумереть,преждечембудет
исполнена хотябымалаячастьэтихдел,былобыдляменяужасной
трагедией. Я вижу новые открытия в Искусстве и в Жизни, и каждое из них-
новая грань совершенства. Мне хочетсяжить,чтобыисследоватьто,что
стало для меня новым миром. Хочешьзнать,чтоэтозановыймир?Мне
кажется, ты мог бы догадаться. Это мир, в котором я теперь живу.
Страданье и все, чему оно может научить, - вот мойновыймир.Яжил
раньше только для наслаждений. Я избегал скорби и страданий, каковы бы они
ни были. И то и другое было мне ненавистно. Я решил приложить всеусилия,
чтобынезамечатьих-тоестьвидетьвнихлишьпроявление
несовершенства. Они не входили в мою жизненную схему. Им не быломестав
моей философии. Моя мать, знавшая все о жизни,часточиталамнестроки
Гете, которые Карлайл привел в книге, подаренной ей много лет назад:
Кто с хлебом слез своих не ел,
Кто в жизни целыми ночами
На ложе, плача, не сидел,
Тот незнаком с небесными властями
[пер.
- Ф.Тютчев].
Эти строкичасточиталавсвоемунижениииизгнанииблагородная
королеваПруссии,которуюНаполеонпреследовалстакойсвирепой
жестокостью; эти строки повторяламояматьвовсехгорестях,которые
постигли ее впоследствии. Аянаотрезотказалсяпониматьипринимать
великую правду, которую они несли. Я не могэтогопостигнуть.Прекрасно
помню, как я говорил ей не один раз, что не желаю есть свой хлеб в печали,
не хочу проводить ночь в слезах в ожидании еще более горького рассвета.
Я и не подозревал, что именно на это Рок осудил меня в будущем,чтов
течение целого года мне и вправду почти ничего другого и не оставалось. Но
таков уж был удел, предназначенный мне; и в последниенесколькомесяцев,
после страшной борьбы и усилий, я научился внимать урокам, которые сокрыты
в самой сердцевине боли. Церковники и те, кто произноситфразы,лишенные
мудрости, иногда говорят, что страданье - это таинство. На самом делеэто
- откровение. Вдруг делаешь открытия, о которых раньшеинеподозревал.
Всю историю в целом начинаешь воспринимать с иной точки зрения. И то,что
лишь смутно, бессознательно чувствовал в Искусстве, теперь предстает перед
тобой с кристальной и совершенной ясностью, запечатлеваетсясневиданной
силой.
Теперь я вижу, что Страданье - наивысшее из чувств, доступных человеку,
- является одновременно предметом и признаком поистине великого Искусства.
Художник всегда ищет те проявления жизни, в которых душа ителоединыи
неотделимыдруготдруга;вкоторыхвнешнееявляетсявыражением
внутреннего; в которых формараскрываетсуть.Существуетнемалотаких
проявлений жизни; юность и все искусства, посвященные юности, -вотодин
из примеров, приходящих нам в голову, а подчас намнравитсядумать,что
современный пейзаж в котором так тонко отражена вся изысканность чувстви
впечатлений, который несет всебеотпечатокдуха,обитающегововсех
внешних формах и создающего свое облачение равно изземлиипрозрачного
воздуха или из тумана и городских улиц, пейзаж, который в уныломсозвучии
настроений, оттенков и красок раскрывает намвживописито,чтогреки
умели воплотить с таким пластическим совершенством. Музыка, в которой суть
сосредоточена в экспрессии и неотделима от нее, - это сложный пример того,
о чем я хочу сказать, а ребенок или цветок - самый простой; но Страдание -
высшая ступень совершенства, высший символ этого и в Жизни и вИскусстве.
РадостьиСмехмогутскрыватьзасобойнатуругрубую,жесткуюи
бесчувственную. Но за Страданием кроетсяоднолишьСтрадание.Боль,в
отличие от Наслаждения, не носит маски. Истина в Искусстве проявляетсяне
в сочетании вечной идеи и преходящей формы; она - не в сходстве тела и его
тени или образа, отраженного в кристалле, с самим образом; она -неэхо,
отраженное от дальних холмов, инеисточниксеребряныхводвдолине,
показывающий Луне - Луну и Нарциссу - Нарцисса. Истина в Искусстве-это
единение предмета с самим собою; внешнее, ставшее выражениемвнутреннего;
душа, получившая воплощение; тело, исполненное духа.