Я считал, что некоторая долятщеславияукрашаетюношу,какизящный
цветок в петлице; что же касается расточительности - а мне показалось, что
онаговорилаименноорасточительности,-тоосмотрительностьюи
бережливостью ни я, ни мои предки никогда не отличались. Нонепрошлои
месяца с начала нашей дружбы, как я понял, что именноподразумевалатвоя
мать.Твоенастойчивоежеланиевестибезудержнороскошнуюжизнь,
непрестанные требования денег, уверенность в том, что я должен платитьза
все твои развлечения, независимо от того, делил я их с тобой или нет,все
это привело меня через некоторое время ксерьезнымзатруднениям,и,по
мере того как ты все настойчивее захватывалмоюжизнь,этобезудержное
расточительство становилось для меня все болеедокучнымиоднообразным,
потому что деньги, в общем, тратились исключительно на еду, на вино и тому
подобное. Временами приятно, когда стол алеет розами и вином, но тынив
чем не зналудержувопрекивсякойумеренностиихорошемувкусу.Ты
требовал без учтивости и принимал без благодарности. Тыдошелдомысли,
что имеешь право не только жить на мой счет, но иутопатьвроскоши,к
чему ты вовсе не привык, и от этого твоя алчность росла, и в конце концов,
если ты проигрывался в прах в каком-нибудьалжирскомказино,тынаутро
телеграфировал мне в Лондон, чтобы я перевелсуммутвоегопроигрышана
твой счет в банке, и больше об этом даже не вспоминал.
Если я тебе скажу, что с осени 1892 года до моего ареста я истратилна
тебя более пяти тысяч фунтов наличными, не говоря о счетах, оплату которых
мне пришлось брать на себя, то ты хоть отчастипоймешь,какуюжизньты
непременно желал вести.Тебекажется,чтояпреувеличиваю?Задень,
который мы с тобой проводили в Лондоне, я обычнотратилналенч,обед,
развлечения, экипажи и прочее от двенадцати додвадцатифунтов,чтоза
неделю, соответственно, составляло от восьмидесяти до ста тридцати фунтов.
За три месяца, что мы провели в Горинге, я истратил (включаяиплатуза
квартиру) тысячу триста сорок фунтов. Шагзашагом,вместессудебным
исполнителем, мне приходилось пересматривать все мелочи своейжизни.Это
было ужасно. "Скромная жизнь и высокие мысли",конечно,былиужетогда
идеалом, который ты ни во что не ставил, но такоемотовствоунижалонас
обоих. Вспоминаю один из самых очаровательных обедов с Робби, вмаленьком
ресторанчике в Сохо, - он нам обошелся примерно во столькожешиллингов,
во сколько фунтов мне обходился обед с тобой. После одного обеда с Робби я
написал самый лучшийизвсехмоихдиалогов.Итема,иназвание,и
трактовка, и стиль - все пришло за общим столом,гдеобедстоилтрис
половиной франка. А после наших стобойлукулловскихобедовничегоне
оставалось, кроме ощущения,чтосъеденоивыпитослишкоммного.Мои
уступки всем твоим требованиям только шли тебевовред.Теперьтыэто
знаешь.
Мои
уступки всем твоим требованиям только шли тебевовред.Теперьтыэто
знаешь. Это делало тебя очень часто жадным, порою беззастенчивым ивсегда
-неблагодарным.Почтиникогдаянеиспытывалнирадости,ни
удовлетворения, угощая тебя таким обедом. Ты забывал - не скажу о светской
вежливости и благодарности: эти фамильярности вносят неловкость вблизкие
отношения, - но ты совершенно пренебрегал и теплотойдружескогообщения,
прелестью задушевной беседы, тем, чтогрекиназывали"сладкаяотрада",
забывая ту ласковую теплоту, которая делает жизнь милее, она, какмузыка,
аккомпанирует течению жизни,настраиваетнаопределенныйладисвоей
мелодичностью смягчает неприветность или безмолвие вокруг нас. И хотя тебе
может показаться странным, что человеквмоемужасающемположенииеще
пытается найти какую-то разницу между одним бесчестием идругим,номое
банкротство,откровенноговоря,приобретаетоттеноквульгарной
распущенности, и я стыжусь того, что безрассудно тратил на Тебяденьгии
позволял тебе швыряться ими, как попало, на мою инатвоюбеду,имне
становится вдвойне стыдно за себя. Не для того я был создан.
Но больше всего я виню себя за то, что я из-затебядошелдотакого
нравственного падения. Основа личности - сила воли,амояволяцеликом
подчинилась твоей. Как бы нелепо это ни звучало, все жеэтоправда.Все
эти непрестанные ссоры, которые, по-видимому, былитебепочтифизически
необходимы, скандалы, искажавшие твою душу и телодотого,чтострашно
было и смотреть на тебя и слушать тебя; чудовищнаямания,унаследованная
от твоего отца, - мания писать мерзкие, отвратительные письма; полное твое
неумение владеть своими чувствами и настроениями, которые выливались тов
длительныеприступыобиженногоиупорногомолчания,товпочти
эпилептические припадки внезапного бешенства, - обо всем этом я писал тебе
в одном из писем, которое ты бросил не то в отеле "Савой",нетогде-то
еще, а потом адвокат твоего отца огласил его насуде,-письмо,полное
мольбы, даже трогательное, если в то время тебя что-либо могло тронуть,-
словом, все твое поведение было причиной того, что яшелнагубительные
уступки всем твоим требованиям, возраставшим с каждым днем. Тывзялменя
измором. Это была победа мелкой натуры над более глубокой. Это былпример
тирании слабого над сильным, - "той единственной тирании", как яписалв
одной пьесе, которую "свергнуть невозможно".
И это былонеизбежно.Вовсехжизненныхвзаимоотношенияхчеловеку
приходится искать moyen de vivre [образ действий (фр.)].Вотношенияхс
тобой надо было либо уступить тебе,либоотступитьсяоттебя.Другого
выходанесуществовало.Из-замоейглубокой,хотьиопрометчивой
привязанностиктебе,из-заогромнойжалостикнедостаткамтвоего
характера и темперамента, из-за моего пресловутого добродушия икельтской
лени, из-затого,чтомнекакхудожникубылиненавистныплебейские
скандалы и грубыеслова,из-заполнойнеспособностиобижаться,столь
характерной для меня в те времена, из-затого,чтомненеприятнобыло
видеть, как уродуют и портят жизнь теми мелочами, которыемне,чейвзор
всегда был устремлен на другое, казались слишком ничтожными, чтобы уделять
им какое бы то ни было внимание хотя бы на миг, - по всем этим несложным с
виду причинам явсегдауступалтебе;какиследовалоожидать,твои
притязания, твои попытки захватить власть, твои требования становились все
безрассудней.