Разумеется, стоило мнепривестивдвижениеОбщественныесилы,как
Общество обратилось ко мне с вопросом: "Вел ли ты жизнь, согласную с моими
законами, что взываешь теперь к защите этих законов? Тысполнаиспытаешь
действие этих законов на самом себе. Ты долженжитьпотемзаконам,к
которым прибегаешь за помощью". И кончилось это тем, что я - в тюрьме. И с
какой горечью я сознавал всю постыдностьинелепостьсвоегоположения,
видя, как во времявсехтрехмоихпроцессов,начинаяссудапервой
инстанции, твой отец непрестанно вбегает и выбегает из зала суда, стараясь
привлечь к себе всеобщее внимание, как будто кто-нибудьмогнезаметить
или незапомнитьэтупоходочкуиодеяниеконюха,этикривыеноги,
судорожно дергающиеся руки, отвисшую нижнююгубу,этускотскуюухмылку
полоумного. Я чувствовал его присутствие и тогда, когдаегонебыло,и
когда я его не видел, и подчас мне казалось, что голые мрачные стенызала
судаидажевоздухвокругзаполненыбесчисленнымислепкамисэтой
обезьяньей физиономии Да, никому еще до менянеприходилосьпадатьтак
низко и от таких презренных рук. Где-то в"ДорианеГрее"яписал,что
"нужно с крайней осмотрительностью выбирать себе врагов" Я и не подозревал
тогда,чтопариясделаетсамогоменяпарией.Япрезираютебятак
бесконечно именно за то, что ты настаивал,заставляяменяобратитьсяк
помощи Общества, а самого себя осуждаю так же строго за то,чтоподдался
натвоиуговоры.То,чтотынеценилвомнехудожника,вполне
простительно. Это в твоем характере и от тебя не зависело. Нотымогбы
ценить во мне Индивидуалиста Для этого никакой культуры не требуется.Это
оказалось тебе не по силам, и ты внес дух фарисейства, обывательский дух в
ту жизнь, которая вся была постоянным протестом против него, а в некоторых
отношениях и полным его отрицанием. Обывательский дух вжизни-этоне
просто неспособность понимать Искусство. Такие чудесные люди, какрыбаки,
пастухи, пахари, крестьяне и им подобные, ничего не знают об искусстве,а
они - воистину соль земли. Обыватель - это тот, кто помогает и содействует
тяжким, косным,слепыммеханическимсиламОбщества,ктонеспособен
разглядеть силы динамические - ни в человеке, ни в каком-либо начинании.
Люди считали, что я ужасно веду себя,задаваяобедывтакомдурном
обществе, да еще и получая от этого удовольствие. Но с той точки зрения, с
которой я, художник, смотрел на этих людей, онибыливосхитительны,они
вдохновляли, вливали в меня жизнь. Это быловсеравно,чтопироватьс
пантерами. Опасность придавалавсемуостроту.Ячувствовалсебя,как
заклинатель змей, когда он выманивает кобру из-под пестрого платка илииз
тростниковойкорзины,заставляетеепоприказураздуватькапюшони
раскачиватьсяввоздухемедленно,какводяноерастение,колеблемое
течением.
Для меня они были самыми ослепительными из всех золоченыхзмей.
Их смертоносностьбылачастьюихсовершенства.Яневедал,чтоим
предстоит напасть на меня, плясать под твоюдудку,аихядовитыйукус
будет оплачен твоим отцом. Я нисколько не стыжусь знакомстваснимиОни
былинеобычайноинтересны.Авоттойотвратительнойобывательской
атмосферы, в которую тыменястащил,ястыжусь.Мне,какхудожнику,
подобало иметь дело с Ариэлем. Ты заставил меня схватиться с Калибаном.И
вместо того, чтобы создавать играющие изумительнымикраскамимузыкальные
вещи,подобные"Саломее","Флорентийскойтрагедии"и"LaSainte
Courtisane" ["Святая блудница" (фр.)], я был вынужден посылать твоему отцу
длиннейшие юридические письма и искать помощи в том, против чего явсегда
восставал. Клиббори иАткинсвелисебяпотрясающевсвоейпостыдной
схватке с жизнью. Встречи с нимибылипоразительнымиприключениями.На
моем месте Дюма-отец, Челлини, Гойя, Эдгар Аллан По и Бодлер поступилибы
точно так же. А вот что я не могу вспомнить без отвращения -этонашис
тобой нескончаемые визиты к поверенному Хэмфрису, когда мы сидели в бьющем
в глаза свете этой ледяной комнаты с серьезнымилицамиивсерьезлгали
этому лысому человеку, пока я не начинал буквальностонатьизеватьот
тоски и отвращения. Так вот где я оказался после двух лет дружбы с тобой -
всамойсерединеСтраныФарисеев,вдалекеотвсегопрекрасного,
блестящего, чудесного и дерзкого, смелого. И в конце концовмнепришлось
ради тебя выступить борцом за Респектабельность в поведении. Пуританство в
жизни и Мораль в Искусстве. Voila ou menent les mauvais chemins! [Вот куда
приводят дороги зла! (фр.)]
И вот что меня удивляет - тыкакбудтостараешьсяподражатьсвоему
отцу, проявляя те же черты характера. Я никак не могупонять,почемуон
стал длятебяобразцом,когдадолженбылстатьпредостережением,-
впрочем, когда двое ненавидят друг друга,ихсловносвязываеткакой-то
союз, некое братство. Мне думается,чтопокакому-тостранномузакону
антипатии по сходству вы ненавидели другдруганезато,чтовытак
несхожи во многих чертах, а за то, что в некоторых чертахвытакпохожи
друг на друга. Когда ты ушел из Оксфорда виюне1893года,неполучив
диплома и наделав долгов - долгов пустяковых, ноощутимыхдлясостояния
твоего отца, он написал тебе крайне вульгарное,грубоеиоскорбительное
письмо. Письмо, которым ты ему ответил, было еще хуже во всех отношениях и
кудаменьшезаслуживалооправдания,иименнопоэтомутыимужасно
гордился. Я очень хорошо помню, с каким самодовольным видом ты заявил мне,
что можешь перещеголять своего отца в его "делах". Бесспорно. Ночтоэто
за дела! Что это за соперничество! Ты часто осыпал насмешками ивышучивал
своего отца за то, что он уехал из дома твоего кузена и не сталтамжить
только радитого,чтобыпосылатьемуизсоседнегоотелягрязныеи
оскорбительные письма.